Внутренняя колонизация. Имперский опыт России [заметки]
1
См.: Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России. М.: Новое литературное обозрение, 2012.
2
Для многотомных изданий том и страница указываются через косую черту.
3
Литература по этим темам слишком обширна, чтобы приводить здесь ее обзор. По проблеме российского востока полезны классическая работа Brower, Lazzerini 1997; а также Barrett 1999; Bassin 1999; Geraci 2001. Об ориентализме в России см.: Layton 1994; Sahni 1997; Khalidetal 2000; Сопленков 2000; Thompson 2000; Collier и др. 2003; Ram 2003; Tolz 2005; Schimmelpenninck 2010. О Российской империи в сравнительной перспективе см.: Burbank, Ransel 1998; Lieven 2003; Герасимов и др. 2004; Gerasimov и др. 2009; Burbank, Cooper 2010.
4
В советской и западной социальной истории этнические и конфессиональные аспекты российских революций были надолго заслонены классовым подходом. Они получили новое освещение в последние десятилетия: Martin 2001; Slezkine 2004; Hirsch 2005; Riga 2012. Расчеты эдинбургского социолога, Лилиан Риги, оценивают представительство нерусских меньшинств (украинцев, поляков, евреев, грузин и прочих) среди «революционной элиты» в 2/3. Среди трети этнических русских определенная доля была связана с неправославными религиозными традициями (подробнее см. главу 10).
5
O моем понимании культуральных исследований (Cultural Studies) и их методологии применительно к России см.: Лысаков, Эткинд 2006.
6
См.: Koehl 1953; Brubaker 1992: 31; Paddock 2010: 77; Dabag 2004: 46; Nelson 2009, 2010.
7
В квадратных скобках приведены фрагменты, отсутствующие в русском переводе З.Н. Журавской.
8
В оригинале – эпитет «human», то есть похожий на человека. – Прим. перев.
9
Не очень русское имя Диркович Киплинг мог выбрать по созвучию с именем русского агента в Средней Азии Ивана (Яна) Виткевича (1808–1839), отлично известного британцам. Человек с поразительной биографией, Виткевич был вильненским поляком, сосланным в Оренбург за участие в гимназическом заговоре. Виткевич служил солдатом, был переводчиком у Александра Гумбольдта и потом сделал карьеру под покровительством оренбургского губернатора Василия Перовского. Будучи российским резидентом в Кабуле в 1838 году, Виткевич перехитрил британских агентов и в связи с этим успехом был отозван в Санкт-Петербург. После аудиенции у министра иностранных дел Карла Нессельроде, который, видимо, отказал ему в поддержке, Виткевич покончил с собой (Volodarsky 1984; Халфин 1990: 168–175).
10
В своем интересном исследовании Сергей Глебов (2011: 295) показывает оживление антиимперской риторики и освоение колониальной терминологии в среде российских эмигрантов-евразийцев. По наблюдениям Глебова, «эмиграция со свойственной ей неуверенностью в собственном статусе» идентифицировала Россию в качестве «объекта европейского колониализма». Как показывают многие примеры, от Чаадаева до Любавского, российская интеллигенция высказывала сходные идеи задолго до евразийцев и отлично от них; возможно, этот постоянный антиимперский мотив связан с неуверенностью в собственном статусе, которая часто была свойственна российской интеллигенции.
11
Наиболее примечательными мне кажутся следующие работы: Lantzeff, Pierce 1973; Slezkine 1994; Barrett 1999; Khodarkovsky 2002; Sunderland 2004; Breyfogle 2005; Долбилов 2010.
12
Бушкович оценивает число добытых соболей с 1630 по 1660 год «не менее чем» в 50 тысяч в год (1980: 94, 69).
13
См.: Ермичев, Златопольская 1989: 388; Riasanovsky 1985: 104; Кагарлицкий 2003: 222, Cracraft 2004.
14
В тексте это торговое место на китайской границе обозначено как Тяхта; имелась в виду, вероятно, Кяхта в нынешней Бурятии.
15
Карьера Александра Клауса (1829–1887) иллюстрирует центростремительный процесс переноса идей и людей из периферийных колоний в имперское управление. Окончивший саратовскую гимназию с чином коллежского регистратора (14-й класс), Клаус поступил в Саратовскую контору по иностранным поселенцам, потом в Министерство государственных имуществ и потом в Министерство путей сообщения. Он дослужился лишь до надворного советника (7-й класс), но в 1871 году в числе высших чиновников был награжден крупным земельным наделом, став помещиком (http://wolgadeutsche.net/lexikon/_Klaus.htm).
16
В известной статье о колонизации Новороссии А.М. Панченко (1999) не отрицал того, что Потемкин творчески украшал берега и деревни, стремясь поразить Екатерину и ее гостей. Исследователь пытался понять политические мотивы потемкинских фантазий, что ему вполне удалось.
17
Здесь логика Чичерина следует за рассуждениями Бартольда Нибура, немецкого историка Античности, которого он читал студентом, учась у Грановского (Чичерин 1990). Согласно Нибуру, в Древнем Риме вновь колонизованные земли поступали в общественное владение, ager publicus. Сын знаменитого путешественника в страны Востока, Нибур показал, что республиканские идеи Гракхов о распределении земли в пользу плебеев относились только к ager publicus, землям недавней колонизации, а не к частным землям, как полагали Бабёф и другие классицисты революции.
18
Брайан Бок высказывает схожее соображение, объясняя необычно высокие привилегии российской периферии особыми сделками, которые Российская империя заключала с «общинами фронтира» в начале XVIII века (Boeck 2007). Питер Холквист (2010b: 462) приписывает концепцию «привилегированной периферии и дискриминированного центра» историку Борису Нольде, который в 1917 году был товарищем министра иностранных дел Павла Милюкова (Nolde 1952).
19
Философами были Николай Надеждин, Константин Кавелин, Юрий Самарин и Петр Редкин, ориенталистами – Иван Липранди, Василий Григорьев, Павел Савельев и Яков Ханыков, писателями – Павел Мельников, Иван Тургенев, Иван Аксаков, Владимир Одоевский, Владимир Соллогуб, Михаил Салтыков-Щедрин, Евгений Корш, Николай Лесков и другие.
20
Генерал-губернаторы, учрежденные указом Екатерины от 1775 года, обладали чрезвычайными полномочиями. Военные, назначаемые царем были равны столичным министрам, что порождало многочисленные конфликты. Гражданские губернаторы были подчинены МВД и назначались министром. Имперское управление Польшей и Кавказом потребовало статуса наместника, который был выше генерал-губернаторского.
21
Липранди опубликовал свой трактат под названием «Краткое обозрение существующих в России расколов, ересей и сект как в религиозном, так и в политическом их значении» в 1870 году с датой «1855». Однако интеллектуальным кругам Петербурга этот текст был известен уже в 1851 году; видимо, тогда он и лег на стол Перовскому (Анненков 1989: 510).
22
Советская пропаганда упустила шанс напомнить о Гердере – пророке блестящего будущего для славян, но учебники истории в Украине приводят большие цитаты из его работ (см.: Портнов 2010: 148).
23
Вслед за Щаповым в XIX веке появилась огромная литература об этих сектах; частичный обзор см.: Эткинд 1998. Из современных трудов стоит отметить: Crummey 1993; Robson 1995; Engelstein 1999; Clay 2001; Paert 2004; Zhuk 2004; Breyfogle 2005; Steinbergand, Coleman 2007; Heretz 2008; Глинчикова 2008.
24
Показательно, что Самуэль Бэрон (Baron 1953, 1995), американский специалист по Плеханову, упоминает о его работе среди волжских крестьян, но пропускает ее ключевой аспект: Михайлов и Плеханов вели пропаганду не просто среди крестьян, а именно среди спасовцев. Характерным образом анализ Бэрона подчеркивает классовые аспекты этой пропаганды и игнорирует религиозные. В интересной статье (Baron 1995: 188–206) он критически анализирует просоветские и, как он сам говорит, «левацкие» истоки своего длительного увлечения Плехановым.
25
См.: Эткинд 1998, Etkind 2003; Manchester 1998, 2008; Rowley 1999; Halfin 2000; Malia 2006, а также в беллетристике: Шаров 2003, Meek 2005.
26
Конрад Дж. Сердце тьмы и другие повести / Пер. А. Кривцовой. СПб.: Азбука, 2011 (далее страницы даны в тексте).
27
Об экспериментальном богостроительстве русских революционеров см.: Williams 1986; Stites 1989; Scherr 2003; Rosenthal 2004. О популярности Дюркгейма в России начала XX века см.: Гофман 2001.
28
«Продукт природы» цит. по: Лесков 1958: Т. 9. Номера страниц приводятся в скобках.
29
Выразить эту идею мне помогла важная дискуссия о «советской субъективности», см.: Halfin 2000; Hellbeck 2000; Krylova 2000; Etkind 2005; Chatterjee, Petrone 2008.
Это книга о горе по жертвам советских репрессий, о культурных механизмах памяти и скорби. Работа горя воспроизводит прошлое в воображении, текстах и ритуалах; она возвращает мертвых к жизни, но это не совсем жизнь. Культурная память после социальной катастрофы — сложная среда, в которой сосуществуют жертвы, палачи и свидетели преступлений. Среди них живут и совсем странные существа — вампиры, зомби, призраки. От «Дела историков» до шедевров советского кино, от памятников жертвам ГУЛАГа до постсоветского «магического историзма», новая книга Александра Эткинда рисует причудливую панораму посткатастрофической культуры.
Уильям Буллит был послом Соединенных Штатов в Советском Союзе и Франции. А еще подлинным космополитом, автором двух романов, знатоком американской политики, российской истории и французского высшего света. Друг Фрейда, Буллит написал вместе с ним сенсационную биографию президента Вильсона. Как дипломат Буллит вел переговоры с Лениным и Сталиным, Черчиллем и Герингом. Его план расчленения России принял Ленин, но не одобрил Вильсон. Его план строительства американского посольства на Воробьевых горах сначала поддержал, а потом закрыл Сталин.
Книга известного историка культуры посвящена дискурсу о русских сектах в России рубежа веков. Сектантские увлечения культурной элиты были важным направлением радикализации русской мысли на пути к революции. Прослеживая судьбы и обычаи мистических сект (хлыстов, скопцов и др.), автор детально исследует их образы в литературе, функции в утопическом сознании, место в политической жизни эпохи. Свежие интерпретации классических текстов перемежаются с новыми архивными документами. Метод автора — археология текста: сочетание нового историзма, постструктуралистской филологии, исторической социологии, психоанализа.
Эта книга о путешествиях за океан, реальных или вымышленных, в течение двух веков. Путешественник ищет Другое; писатель рассказывает о себе. Двойной фокус порождает смысловые игры, выявляемые в параллельных чтениях. Фокус этой книги переходит от утопий к геополитике, от ностальгии к шпионажу, от авторства к инцесту. Чтения Александра Эткинда меняют восприятие самых известных текстов западной традиции, от «Демократии в Америке» до «Бледного огня», и самых известных героев русской истории, от декабристов до Троцкого.
Это книга фактов и парадоксов, но в ней есть мораль. Текст соединяет культурную историю природных ресурсов с глобальной историей, увиденной в российской перспективе. Всемирная история начиналась в пустынях, но эта книга больше говорит о болотах. История требует действующих лиц, но здесь говорят и действуют торф и конопля, сахар и железо, мех и нефть. Неравномерность доступных ресурсов была двигателем торговли, и она же вела к накоплению богатств, росту неравенства и умножению зла. У разных видов сырья – разные политические свойства, и они порождали разные социальные институты.
"3 феврале — марте 1919 года комиссия сената США слушала людей, вернувшихся из революционной России. Для оправдания интервенции нужно было собрать доказательства, что власть в России узурпирована кучкой преступников, безнравственных и корыстных людей, подчинивших себе народ с помощью «агитаторов из Ист-Сайда» и германских офицеров." Статья из журнала Энергия, экология 1990 № 11.
Очерк истории крестьянской войны XVII в. в Китае. В книге рассказывается о Китае в конце правления династии Мин, причинах развития повстанческих движений, ходе и итогах восстания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В монографии исследуется один из вопросов взаимоотношений древнего Египта с Нубией, а именно вопрос становления аппарата египетской военной и гражданской администрации на этой территории. Прослеживаются три этапа, связанные с изменениями характера политики Египта в этом регионе, которые в конечном счете привели к превращению Нубии в египетскую провинцию. Выделена роль местного населения в системе сложившихся египетских административных институтов. Исследование охватывает период Древнего, Среднего и Нового царств.
В основе книги лежит историко-культурная концепция, суть которой – рассмотрение истории абхазов, коренного населения Абхазии не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими соседними народами и древними цивилизациями. Здесь всегда хорошо прослеживалось биение пульса мировой политики, а сама страна не раз становилась ареной военных действий и политико-дипломатических хитросплетений между великими державами древности и средневековья, нового и новейшего времени. За последние годы были выявлены новые археологические материалы, архивные документы, письменные источники, позволившие объективнее рассмотреть многие исторические события.
Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано. Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.