Внутренние война и мир - [7]

Когда Эмерсон в первый раз прочитал эту историю, он захлопнул книгу. Эмерсон был в ужасе — дело в том, что слова Арджуны должен был принять любой, так называемый, религиозный человек. Любой человек, считающий себя религиозным, привел бы те же самые доводы. Когда Генри Торо дошел до того места, где Кришна убеждает Арджуну сражаться, он также испытал ужас. Генри Торо писал, что он не мог даже предположить, он не видел и малейшего намека на то, что история примет такой оборот: Кришна убеждает Арджуну вступить в бой. Ганди столкнулся с той же самой сложностью; та же проблема вызвала у него беспокойство.

Жизнь никогда не развивается в соответствии с заранее установленным набором принципов. Жизнь — это совершенно экстраординарный феномен. Она не похожа на железнодорожную колею. Жизнь течет подобно Гангу: ее направление заранее не предопределено. И когда является невидимое нечто, оно вмешивается во все. Что бы человек ни планировал, какую бы ткань ни плел, о чем бы ни помышлял — все переворачивается вверх дном.

Дурйодхана не мог и предположить, что невидимое присутствие вмешается в войну. Поэтому его слова — это всего лишь предварительное утверждение, подобное тому, которое каждый человек делает на первом этапе любой новой ситуации в своей жизни. А тем временем невидимое, незнаемое вмешивается в ход событий, и вся история изменяется.

Если мы ретроспективно взглянем на свою жизнь, то увидим, что наши планы никогда полностью не реализовались. Когда человек рассчитывает на успех, его ждет провал; того, к чему стремится сердце, никогда не удается достичь. Нам кажется, что, если мы приобретем какую-то вещь, то будем счастливы, но, получив ее, погружаемся в грусть. А то, к чему человек никогда не стремился, легкое прикосновение нежданного неожиданно вызывает прилив счастья и радости. Все идет шиворот-навыворот.

Но в мире очень мало настолько умных людей, умеющих с самого начала учитывать грядущий результат. В начале мы чаще всего смотрим лишь на само начало. Если бы мы прежде задумывались о конце, история жизни была бы совсем иной.

Так, если бы Дурйодхана прежде задумался бы о конце, война могла бы вообще не начаться. Но Дурйодхана никогда не принимал во внимание результат. Он считал его неизбежным — все может завершиться одним и только одним образом. Поэтому он раз за разом повторяет, что несмотря на величие армии противника, конечная победа будет за ним; что его воины стремятся принести ему победу, даже ценой своей жизни.

Но неправда никогда не победит, даже если вся сила станет на ее сторону. Даже если мы отдадим свои жизни, это не принесет неправде победу. Но у Дурйодханы нет никакой возможности понять, осознать этот непреложный факт.

Истина, чей путь может начаться с поражений, в конце концов, всегда побеждает. В начале может показаться, что неправда одерживает верх, но в конце она все равно проиграет. Но как же предвидеть конец, когда находишься в начале? Тот, кто на это способен, становится религиозным. Человек, которому это не дано, подобно Дурйодхане, медленно сползает в слепую войну.

Ошо!

Есть воля невидимого непознанного, и есть воля человека. Когда они сталкиваются, как человеку узнать волю непознанного?

Вопрос в том, как человеку узнать волю непознанного? Отдельной личности не дано ее знать. Но если человек сможет выйти за пределы себя, стереть свое эго, он немедленно познает волю непознанного — поскольку она вольется в него.

Капля не узнает, что такое океан, пока не растворится в нем. Личность никогда не сможет познать волю целого, пока сохраняет свою идентичность. Если она растворится и перестанет быть личностью, отделенной от целого, то останется лишь целое. А поскольку воля личности исчезнет, вопрос постижения воли целого будет снят сам собой. И воля человека станет жить так, как указывает непознанное, целое. В такой ситуации нет места индивидуальной воле, личному стремлению к определенному результату, персональной жажде успеха, желанию навязать целому свою волю, так как исчезает сама личность.

Пока есть индивидуальное, невозможно постичь волю целого. Избавьтесь от него, и исчезнет сама потребность знать волю целого. Все происходящее будет согласовано с волей целого, непознанного; человек становится лишь инструментом, посредником.

Ниже, в тексте Гиты Кришна дает Арджуне именно такой совет. Арджуна должен предать себя в руки непознанного, поскольку в таком случае те, чья смерть в войне вызывает у Арджуны смятение, уже мертвы в руках непознанного. Арджуна не будет отвечать за смерть тех людей, ответственность за которых он возложил на себя. Конечно, если он останется отдельной личностью, то обязательно понесет ответственность за их гибель. Но если он сможет отрешиться от себя и сражаться как инструмент, как простой очевидец, то не понесет никакой ответственности.

Личность сможет раствориться в целом, просто безоговорочно капитулировав. Если она откажется от своего эго, то останется лишь воля целого, воля сущего, исполняемая во времени. Она реализуется в данный конкретный момент, и мы ничего не можем изменить в этом процессе. Но мы можем сражаться, можем разрушить самих себя, уничтожить себя в надежде изменить волю сушего, волю целого.