Внуки королей - [34]
Только что перед этим Мамби обменялся на диалекте несколькими словами с Диаварой. Мне показалось, что начинался спор. Конфликт еще не рассеялся, он еще висел в воздухе, может быть, поэтому хозяин так горячо накинулся на меня:
— Конечно же, я не умею считать, месье. Разве меня этому учили? Когда мы были детьми, то не имели возможности, уважаемый месье, ходить в школу. Мы вместо этого занимались другим: мы боролись. — Он проговорил эти несколько фраз в явной запальчивости. — Боролись в течение всей жизни! — закричал он мне неожиданно громко прямо в лицо, так что я даже вздрогнул.
Я быстро извинился. Счет, как я понял, написал мальчик, помощник кельнера, который уже умел писать, но еще не умел считать.
Месье Мамби теперь говорил с Диаварой или Диавара с месье Мамби. Я ушел. Я досадовал, что зашел так далеко. И именно с Мамби! Я поступил необдуманно, я хотел мерить в Африке на самодовольную европейскую мерку.
Через час ко мне подошел Диавара, немой от негодования. В его руке дрожал счет Мамби, счет, предназначенный для отчета правительству. Он просмотрел со мной графу за графой, деловито, с мрачной миной, и, я должен отдать ему должное, он не мог признать его правильным. Там были указаны цены, которые сделали бы честь «Гранд-отелю» Бамако. Назывались блюда, которых мы никогда не видели на нашем столе, к ежедневному завтраку было приплюсовано дорогое масло, хотя мы ни разу не рискнули насладиться маслом Мамби.
— Я призову его к ответу, — сказал Диавара внешне спокойно и в то же время кипя от негодования, — и он не сможет отпереться, не сможет ничего возразить мне. Я его поймал за руку. Он во всем признался. Этот пройдоха воображает, что не сделал ничего особенного. «Чего ты хочешь? — сказал он. — Ведь все равно платит правительство, а не ты. Они сидят в Бамако, у них твердые заработки, а что у меня? Что остается мне? Или тебе?» Месье, вы должны понять: я сразу сделал для себя вывод.
Я воздержался от ответа. Разве мое мнение было так уж важно?
— Но ведь он боролся, — лишь сказал я, помедлив, — он сам мне это говорил.
Диавара зло рассмеялся. Надо было посмотреть, каких трудов ему стоило себя сдерживать.
— Он рискнул сказать это и мне, мошенник. Он сказал: «Сначала мы боролись, теперь они хотят заставить нас работать. Пойми, я нуждаюсь в деньгах». Это же так просто: Мамби нужны деньги. Я вам открою, как боролись эти типы. Где-нибудь в колониальном управлении, у какого-нибудь большого паразита они были боями, маленькими служащими, маленькими подхалимами. Их борьба заключалась в том, чтобы обворовывать французов. Они воображали, что делают много, и не замечали, что обворовывают свой собственный народ. Этому они научились и сегодня хотят, чтобы так шло и дальше. Но я скажу вам, так не пойдет. Эти… эти рабские натуры…
Диавара задохнулся, я увидел, как у него на висках вздулись жилы и наконец он весь отдался своему гневу. Я помалкивал. Ядовитая плесень колониализма — мог бы сказать я ему, и так оно и было: вина месье Мамби — вина обманутого. Настоящие виновники — паразиты покрупнее — пример для людей типа Мамби. Но я молчал. Это было делом самих африканцев, и хорошо, что они воспринимали его так серьезно, как оно того заслуживало.
Я и не мог бы больше ничего сказать, даже если бы и хотел: Диавара произносил речь до самого аэродрома.
НЕСКОЛЬКО ПОДРОБНЕЕ О СТОЛИЦЕ
Три крокодила в гербе
Опять в Бамако.
Палящие лучи солнца заливают город, рынок и большую мечеть, министерство и парламент, акации и немногочисленные пыльные пальмы. Облегченно вздохнув, вступаем в редкую дрожащую тень, под перистые листья пылающих деревьев на Рю Рене Кайе. Деревья — роскошь в этой бедной растительностью стране.
Опять в Бамако с его запахами и ароматами: сладковатый едкий запах древесного угля; нежно-голубой пеленой поднимающийся среди жилищ дым открытых очагов, над которыми готовится обед; зловоние разлагающихся нечистот. По вечерам дым от очагов висит, как туман, над городом на Нигере.
Опять в Бамако с его звоном и шумом.
Нам кажется, что уличное движение в Бамако возрастает с каждым днем, как солнце весной с каждым днем становится все беспощаднее. Столица республики, резиденция правительства и центральных органов правящей партии Суданский союз, центр государственной торговли, родина бесчисленных замыслов и планов, которые торопят грядущий день и жаждут воплотиться в дела. Это также и место пребывания представителей главных государств мира. Нередко «Эосор» сообщает о прибытии новых дипломатов из небольших стран, которые хотят иметь своих постоянных представителей в этом узловом политическом пункте Западной Африки. Последнее сообщение: прибыло посольство Швейцарии, дипломатические представители Израиля и Болгарии; первый посол Алжира был встречен на улицах приветственными возгласами.
«Приходите в «Москву»,
если хотите танцевать…»
В свое время, когда асфальт впервые ложился на красную землю, никто не мог предположить, как вырастет этот город; теперь улицы стали тесны. В старых путеводителях, в которых Дженне и Тимбукту уже рекламировались как города культурного и экономического значения, Бамако на Нигере упоминался в лучшем случае как небольшой населенный пункт. Последние полвека город медленно развивался как бюрократический центр аграрной колонии. Гораздо быстрее росли в «африканских кварталах» воля к сопротивлению, стремление к свободе, жажда знаний и утверждение собственного человеческого достоинства. И все это требовало совсем иного, чем просто широких улиц.
