Внуки королей - [32]

Откуда-то из поселения круглых хижин с остроконечными травяными крышами, из этого собрания гномов, неожиданно поднимаются, нет, вырываются клубы густого бело-желтого дыма.

— Пожар! — кричит Диавара и выскакивает из машины.

Мы бросаемся за ним, нас захватывает общий стремительный темп, который с ошеломляющей быстротой теряет характер суматохи; беготня превращается в размеренную, упорядоченную работу. Около колодца скопились женщины и девушки; женщины с полными оцинкованными ведрами, с белыми эмалированными тазами, с калебасами цвета охры спешат к месту пожара и обратно, бабушки проворно стаскивают с дороги многочисленных детей, чтобы для воды был открыт свободный путь. Мы держимся оранжевого бубу Диавары, пробиваемся вслед за ним вплоть до очага пожара, который чреват серьезными опасностями. Хижины слишком тесно стоят одна возле другой, трава на крышах совершенно сухая. Не превратится ли сегодня старый Кадиоло на наших глазах в пепел?

Три молодых парня на крыше горящей хижины одним махом выливают воду из ведер, тазов, калебас на ядовито дымящуюся черную траву. Все больше льют воды, и равномерно повторяются одни и те же движения: парни нагибаются, выпрямляются, выплескивают воду на конус крыши. В воде нет недостатка. Сколько девушек и женщин стоят на пути к колодцу! Из острия крыши дым поднимается, как столб, к чистому небу. Молча стоят рядом старики, наблюдают, изучают, ждут, сдерживают детей — детей, с широко открытыми глазами, словно обезумевших от этого ужаса, от этого потрясающего события. Одна бабушка беззвучно плачет. Ее бедный домашний скарб, постель, несколько табуретов — все совсем мокрое лежит в стороне. Дело давно уже не в ее хижине. Крыша скрывается за красными языками пламени. Воды, больше воды! Парни кашляют; с большим трудом, балансируя руками, они удерживаются на краю крутой, все более скользкой, все более горячей травяной крыши. Теперь девушки бегают быстрей. И вокруг тишина… Как будто весь город затаил дыхание.

Но одно теперь уж ясно — мокрые с головы до ног люди справятся с огнем. Связки травы стаскивают с крыши, следом летят дымящиеся балки, еще несколько ведер воды на все это и еще раз. Последние ведра завершают триумф добровольных пожарных — опасность миновала. Тишина наполняется человеческими голосами, шумом, криками, кто-то пытается смеяться.

Пожар не длился и пяти минут. Только теперь мы замечаем, что стоим рядом с комендантом города.

— Ну, — обращается он к нам, — как видите, Кадиоло смог предложить вам даже фейерверк.

Больше всего мне хотелось бы поздравить его. Но с чем? Со спасением жалкой хижины?

— Это могло плохо кончиться, — говорю я.

— Ничего страшного. Пожар не представлял серьезной опасности.

— Здесь нет пожарной команды?

— Вы не заметили, как все хорошо работали? Каждый из них и есть пожарная команда.

Красное шоссе сверкает, когда после полудня мы возвращаемся назад в Сикасо, 120 километров назад от той границы, которую мы, гонимые педантичным честолюбием, все же посетили. И не были вознаграждены. Различия менее всего заметны на границах: и по ту и по эту сторону те же деревья, те же луга. А сегодня это было уж совершенно абсурдно. Где-то рядом с дорогой вдруг оказался железный щит с надписью «Берег Слоновой Кости. Абиджан, 770 км». Таможня находилась в соседней деревне.

Наш водитель даже не заметил надписи. «Стой, поворачивай! — закричал ему Диавара. — Куда тебя несет? Ты уже едешь по другой стране».

Месье Мамби

В последний день маленький лысый хозяин гостиницы в Сикасо восстановил против себя нашего Диавару. Он, видимо, задел больное место его морально-патриотического «я». И Диавара никак не может успокоиться всю дорогу на аэродром; хотя весь спор давно уже остался позади, в нем все бродит и пенится.

— Деньги! — восклицает он. — О, этот обманщик, этот мошенник! Как будто деньги нужны не каждому! Но зарабатывать их надо не таким способом, не на рабский манер! Я тоже всегда нуждаюсь в деньгах, бог мне свидетель. Мне стоит только встретиться с несколькими старыми дядюшками и тетушками, с родителями жены, с сестрами и братьями родителей жены — ах, месье, семья большая — и все сразу кричат: «Не забывай стариков, милый мальчик». Тогда надо делать приятную мину и иметь несколько свободных сотен в кармане; так у нас заведено. Все нуждаются в деньгах, старые, молодые, и ни у кого нет денег; но этот мошенник, этот бессовестный обманщик, о, я его теперь знаю, месье, дайте только нам приехать в Бамако, и я об этом позабочусь…

И так далее, и так далее, пока мы не прибыли на аэродром.

Хозяина гостиницы мы называли месье Мамби. Стоило нам войти в гостиницу, как он сразу же привлек мое внимание своим серьезным добропорядочным видом, тем, как он действовал за своей стойкой. У него было лицо делового человека, который в своей области чувствует себя как дома и разбирается в своем деле. Два оранжада, одно пиво, одно виски с содовой, три минеральные воды — обычный заказ для случайных посетителей, граждан Сикасо, утолявших дневную жажду. Заказы не бог весть какие, но стойка в этот полуденный час была окружена пестро одетыми посетителями. Месье Мамби работал быстро. Он появлялся то тут, то там, бутылки и стаканы, приведенные им в движение, скользили к жаждущим, пробки вылетали как будто бы сами собой из бутылок, оранжад и минеральная вода били ключом. Следить за действиями хозяина было интересно.