Внуки Колумба - [9]

— Угис! — мастер остановился позади щуплого парнишки. — Покажи молодому человеку двенадцатую операцию.

Мастер положил руку на плечо Липсту и подтолкнул поближе к конвейеру, как это делают с упрямым ребенком, который не желает подойти поздороваться с незнакомой тетей.

— Ближе, ближе, молодой человек! Смотрите и учитесь. Очень простая операция: взять цепь, наложить на большую зубчатку, на звездочку и соединить замком концы.

То ли оттого, что за спиной Угиса стоял мастер, то ли потому, что ему доверили обучение новичка, но тщедушный паренек даже как-то раздулся изнутри, стал невероятно деятельным и важным. Он поморгал белобрысыми ресницами и несколько раз откашлялся, точно намеревался произнести длинную речь или спеть арию.

— Показать двенадцатую операцию? Слушаюсь! Будет сделано… Познакомимся: Угис Сперлинь.

— Липст Тилцен.

— Гляди, как это делается. Берешь цепь двумя пальцами и тянешь… тянешь… тянешь… Хоп! А теперь прижать… прижать… еще прижать — и… готово!

Угис смотрел только на Липста и на мастера, действуя с ловкостью шпагоглотателя. Наверно, он мог проделать все это с завязанными глазами.

— Чего тут долго толковать, — сказал мастер. — Номер не хитрый.

«Факт, ничего хитрого нет, — молчаливо согласился с «аптекарем» Липст. — В пределах программы политехнизации детских садов… Ну, на велосипедную цепочку его не поймают!..»

— Теперь сам попробуй, — подходил следующий велосипед, и Угис пустил на свое место Липста.

Никакого чуда не произошло. Липст цепь поставил. Однако он ковырялся слишком долго, это ясно. Пока он кончил, велосипед уже передвинулся к следующему рабочему месту. Чтобы проверить защелку замка, Липсту пришлось боком идти за велосипедом. Однако теперь он мешал соседке — вертлявой блондинке, которая привинчивала педали и за работой без умолку что-то тихонько напевала.

— Ты, Угис, помоги немножко молодому человеку, — сказал мастер. — Оставайтесь тут вдвоем до конца смены.

«До конца смены… О таких далеких вещах пусть думают астрономы. Вот уже подходит следующий велосипед. Как там было? Взять цепь двумя пальцами и сразу тянуть… тянуть… тянуть… Хоп! А теперь прижать… еще прижать — и… готово!»

На этот раз у Липста получилось удачнее.

Мастер Крускоп — старикан занозистый, еще из эренгельдовского инвентаря. С ним надо быть начеку! Самый верный признак надвигающейся грозы — подчеркнутая вежливость мастера. Если уж Крускоп к кому-то обращается на «вы», значит, в тучах собирается электричество, жди грома и молний. Рыжеволосый Робис, тот, что в конце конвейера, пользуется правом называть Крускопа по имени — Кришем. Робис освоил все операции по сборке и неофициально считается как бы заместителем мастера. Рыжий влюблен в одну из двойняшек — Ию, но когда они идут в кино или на танцы в заводской клуб, их неизменно сопровождает сестра Ии — Вия. Вертлявую блондинку, которая всегда распевает, молодежь цеха прозвала «ревущим буем». Настоящее имя блондинки — Клара Циекуринь. Прежде она носила фамилию Скрамсте, а еще раньше — Грубе…

Сведения струятся изо рта коротышки Угиса непрерывным булькающим ручейком. Когда Угис говорит, он время от времени облизывает губы, как бы пробуя произносимые слова на вкус. Судя по изменчивому выражению подвижного лица, вкус их бывает весьма различным.

Сам Угис на заводе уже второй год, живет в общежитии, учится в вечерней школе. И если бы ему удалось подрасти еще хоть на несколько сантиметров, он наверняка удивил бы мир великими свершениями. Нынешним летом он начал усердно заниматься учением йогов и спортом.

— Йогов? — удивился Липст. — Для чего?

— Чтобы закалить силу воли, подчинить плоть духу. И вообще… Где сказано, что человек в восемнадцать лет не может больше вытянуться? В особенности, если он занимается гимнастикой по древнеиндийской системе «Хатха-йога».

Сперлинь близорук. Всматриваясь в глубь цеха, он сильно щурится. При этом курносый нос задирается кверху и морщится. Зато когда Угис говорит с Липстом, глаза непомерно расширяются и блестят. Да и как быть этим глазам узкими, если в каждом из них по меньшей мере самосвал доброты и простодушия.

Вздох Угиса понуждает Липста к маленькой лжи:

— Рост не самое главное. Вон Григорий Новак едва выше метра, а был чемпионом мира по тяжелой атлетике… Наполеон тоже не был великаном. Твоего роста.

— Правда?

— Зачем мне врать? Длина ничего не решает.

— Конечно, не решает. А потом ведь я занимаюсь гимнастикой.

— Ну вот, видишь.

— Знаешь, ты только никому не трепись, весной я буду участвовать в велогонках. Потренируюсь и поеду. У Казиса есть гоночная машина на деревянных ободах. Он мне даст.

— С деревянными ободами?

— Ну да, ясеневые или дубовые… Постой, Липст, ты руку держи выше. Больше оттягивай влево!

Работа у Липста шла неплохо. Со стороны могло показаться, что он всю жизнь только и занимался сборкой велосипедов на конвейере. Угис больше не прикасался к цепям и зубчаткам. Он лишь поглядывал да изредка поправлял движения Липста.

— Вообще неудобно стоять так, без дела, — сказал Угис. — Я, пожалуй, пойду.

В обеденный перерыв конвейер остановился. В цех вошла тишина. Вошла громко, сразу же обратив на себя внимание. В первый момент у Липста возникло ощущение, словно что-то вдруг оборвалось. Оказывается, оборвалось пчелиное жужжание электромоторов, к которому он уже успел привыкнуть.