Внуки Колумба - [32]

— Как только они появятся в двери — запускай!

— Слушай, Угис, а где они теперь будут жить?

— Пока что там же, где до сих пор, — каждый у себя.

— А у Ии нельзя?

— Нельзя. Санитарная норма не позволяет.

В приоткрытую дверь просовывается голова Алмы. Роста она маленького и всегда ходит, браво размахивая руками, как сержант-гвардеец, привыкший шагать впереди колонны и время от времени считать под ногу: «Ать, два; ать, два!»

— Не идут и не идут! — сокрушалась Алма. — Ай-ай-ай! Гусыня пережарилась, картошка сохнет. И где они так застряли?

— Наверно, стоят в очереди, — предположил Липст.

— Это в загсе-то очередь?! — удивилась Алма.

— И какая еще! Там такие очередищи — глядеть страшно. Там, тетя Алма, и при коммунизме будут очереди.

Липст налил Алме рюмку вина, чтобы она сама не высохла, как картошка, хлопоча у раскаленной плиты.

— Ай-ай-ай! — отмахивалась Алма. — Разве что полрюмочки, не больше.

Угис по-прежнему носится по комнате. Еще раз пересчитал тарелки, попробовал, не шатается ли стол, затем ринулся к двери. И тут замер, вытаращил глаза и отчаянно простонал:

— Плакат с поздравлением!.. Где плакат с поздравлением? Я же знал — что-нибудь да забудем… Я ведь предчувствовал!

Затем Угису приходит в голову воздвигнуть на скорую руку триумфальную арку во дворе. Из-за отсутствия стройматериалов идею приходится отбросить. Остается только поздравительный плакат. Но тогда уж надо побольше — метра в полтора длиной.

— Идет! — согласился Липст и расстелил на полу полосу бумаги. — А текст?

Угис почесал за ухом и глубокомысленно уставился на потолок.

— Может, возьмем из народной поэзии? Ну, скажем, «Иди, счастье, ты вперед, я следочком за тобою»?

— Слащаво! — прыснул Липст. — Робис парень серьезный.

— Можно и посерьезнее, — согласился Угис. — Ну хотя бы так: «Прочная семья — краеугольный камень социалистического общества!»

— Нет, нет, — затряс головой Липст. — Это уж чересчур. Напишем коротко и ясно: «Поздравляем от всей души!»

Они вдвоем энергично взялись за дело, но успели написать только «Поздравляем», когда вбежала Алма:

— Идут! Уже у ворот!

— Ой, ой, ой! — Угис рвал на себе волосы.

— Ничего, — утешал Липст. — Ставь восклицательный знак и давай вешать. «Поздравляем!» — тоже поздравление.

Угис взобрался Липсту на плечи и прибил плакат над дверью.

Прокладывая путь, первым маршировал Казис.

— Приветствие на славу! — воскликнул он. — Самое короткое и прочувствованное из всех, что я видел.

Входят под руку молодые. Они нагружены цветами, взволнованы и улыбаются.

— Опускай! — заерзал Угис на плечах у Липста. — Марш! Марш включай!

Заиграла музыка. Некоторое время все стоят посреди комнаты, не зная, что делать дальше.

— Ну так… — первым преодолел замешательство Робис. — Ну, прошу…

Казис взялся откупоривать бутылки. Алма внесла жаркое. По щекам у нее сбегают крупные слезы.

— Молодость… — проговорила она. — Что поделаешь, коли молодость…

Веселье ненадолго расстраивается, как журавлиный клин, потерявший вожака, но потом снова шумно и жизнерадостно устремляется дальше. Аппетит у всех фантастический. Казис время от времени подливает в стаканы вино и провозглашает тосты. Но вот наступает момент, когда вино всем начинает казаться горьким. Казис берет бутылку.

— «Клубничное», — читает он вслух. — По идее должно быть сладким.

— Горькое! Горькое! — несется со всех сторон.

— Возвращать на завод раскупоренную бутылку бессмысленно, придется исправлять недостатки на месте…

Робис энергично жует как ни в чем не бывало.

— Может, так обойдется, — Угис беспокойно заерзал на стуле. — Я в одной книжке читал…

Но никто Угиса не слушает. Молодоженам не остается ничего другого, как «исправить брак» винного завода. Липст видит похожую на шкаф спину Робиса, которая медленно придвигается к Ие. Потом он видит руку Ии на плече Робиса. Да, эта рука — не рука Юдите. Пальцы короткие, грубые, натруженные. Но на плечо Робиса они ложатся так легко и нежно, что в груди Липста вздымается теплая волна. Липст поспешно отвернулся. В этот момент его взгляд встретился со взглядом Угиса. Угис тоже отворачивается.

Минутное молчание сменяется взрывом восторга.

— Ура! Ура! За счастье Ии и Робиса!

Казис подносит новобрачным большой эмалированный таз.

— От заводских комсомольцев, — говорит он. — Предназначен для купанья младенца. Пока что можете мыть свои физиономии.

— Ой, дорогие мои! — спохватывается Клара Циекуринь. — Я же должна вручить подарок от цеха!

Она выходит в коридор и уводит за собой Крамкулана. Через несколько минут оба возвращаются, и теперь у Крамкулана в руках большая картонная коробка.

— Мелочь, конечно, так — кофейный сервиз, — ломается Клара.

А Крамкулан тягуче прибавляет:

— Сгодится небось. Кружки бьются скоро, потому купили побольше.

Пока Ия и Робис обмениваются многозначительными взглядами, краснеют и бледнеют, Вия включает радиолу. Громкий шум и неразбериху покрывает плавная мелодия «Дунайских волн».

Молодые должны танцевать первой парой. Робис протестует, ссылаясь на то, что никогда в жизни «такими пустяками не занимался». Танцуя, он держится от Ии на внушительном расстоянии и с опаской поглядывает под ноги.