Внук охотника - [4]

— Говорю я тебе все это как комсомольцу, на которого можно положиться, как человеку, которому можно доверять. Мы ищем… золото. Ты знаешь, как сейчас нашей стране нужно золото? Много золота. Сегодня вечером, такое вот дело, Мичил, я открыл место, богатое золотом.

— Правда? — Парень от радости забыл, что с ним говорили, как со взрослым. Что ему как комсомольцу, как надежному человеку доверили тайну, которую не каждому и доверят. — Правда? — Он вскочил радостный и чуть не пустился в пляс. Но удержался. Негоже прыгать комсомольцу по каждому поводу. Что о нем подумают?

— Да, правда, друг мой. Правда. — Владимир Лукич тоже не скрывал своей радости. — Правда… Теперь, кажется, все очень просто: нашли, нанесли координаты на карту и дальше ищи. Но время такое… — Голос его опять стал строгим, и глубокая озабоченность звучала в нем. — Очень тяжелое для страны время. Дорог каждый день. Поэтому очень важно, чтобы как можно скорее начались разработки. А для этого необходимо, не теряя ни одной минуты, обследовать золотоносный район. Вот тут ты и должен помочь.

Владимир Лукич сказал, что Мичил должен будет завтра пройти к месту дневки, где остановилась партия. Напрямую здесь недалеко. Один день пути. Но потратить на дорогу нужно не больше дня. Потому что послезавтра утром Санников снимется с места и тогда отряд можно будет найти лишь через три дня на следующей стоянке. Дорога каждая минута. Потому-то сам Владимир Лукич не может пойти — он будет продолжать обследование.

— Дойдешь?..

Надо ли было об этом спрашивать? Парень родился и вырос в тайге. Однажды, в погоне за куницей, он ушел от своего села верст за тридцать и вернулся домой через сутки. Дома даже не беспокоились — знали, что он ушел с ружьем, значит, вернется. Надо ли было спрашивать? Он брат Петра Егоровича, который сейчас на фронте снайпером и уже награжден медалью. Разве он может подвести брата-фронтовика? Он комсомолец. Разве может он подвести свою школу и тех ребят, которые принимали его в комсомол?

— Дойду, Владимир Лукич. Обязательно дойду.

Угасающий костер вспыхнул на минуту и осветил большой лоб и задумчиво-неподвижные глаза начальника партии. Глубокие морщины, которых раньше не было, пролегли от виска к виску. Владимир Лукич сутулился, будто тяжкая ноша надавила на плечи и он с трудом удерживал ее, не сгибаясь совсем низко.

— Надо дойти, сын, надо, — положил руку на плечо Мичила, который сел рядом на камень. — Надо. Война… И враги еще наступают. Мы здесь тоже сражаемся с врагами… Завтра я покажу тебе дорогу на карте. Ты запомнишь ее как следует… Давай теперь ложиться спать. Завтра вставать очень рано.

НА ЗАДАНИИ

Неповторимо чудесна природа в часы пробуждения. И здешняя глушь, где еще не ступала нога человека, под утренним солнцем торжественна, величава. Дивно расцвечены скалы, поднимающиеся над тесным распадком; вершины далеких гор, гряда за грядою, как волны южного моря, встают в синеватом мареве. Где-то, невидимые и неслышимые, бродят чуткие горные бараны. В поднебесье парит, с земли кажущийся неподвижным, орел. Пролетит редкий ворон, огласив хриплым карканьем округу. И опять тишина, нарушаемая лишь звоном ручьев да шумом камня, сорвавшегося где-то и устремившегося вниз.

Редкие березы и осинки, цепляющиеся за скалы, приоделись в желтые и бурые платья. Как они выросли на этих камнях? Откуда пришли они в эти суровые края? Наверное, с тех синеватых хребтов, напоминающих южное, всхолмленное под ветром море?

Колышутся под легким дуновением метелки вейника, в эту пору пушистые настолько, что кажутся клочками шерсти со старой дошки охотника-эвена. Каменные лбы утесов, лишь только их коснется солнечный луч, начинают потеть — настыли за ночь.

Даже и в угрюмой суровости есть красота. Удивительны эти необжитые, дикие края! А сколько таят они в себе неразгаданного! Какие сокровища они еще скрывают! Человеку всегда, когда он хотел взять что-то у природы, приходилось вступать с нею в борьбу. Она ничего легко и просто не отдавала. Прекрасная, великая, сильная, она всегда, прежде чем уступить, словно спрашивала: «Прекрасен ли, велик и всесилен ли ты, человек?»

Некогда любоваться утренними красотами Владимиру Лукичу и Мичилу. Они торопливо закончили легкий завтрак, и Владимир Лукич, достав из полевой сумки топографическую подробную карту, развернул ее перед парнем.

— Бери лист бумаги, рисуй… Вот видишь эту жирную ленту? Это та самая речка, вдоль которой сейчас идут наши. Сегодня они вот у этого изгиба. Здесь место дневки. Теперь вот смотри сюда. — Карандаш Владимира Лукича скользнул вверх. — Видишь эту линию? Вьется-извивается змейкой. Не узнаешь эти изгибы?

— Узнаю. Здесь мы с вами шли.

— Совершенно верно… Здесь мы останавливались вчера. Сейчас — здесь наша палатка. Теперь — вот этот лог. Не тот большой, где я вчера провел весь день и вечер, а вот этот. Ну-ка смотри. — Не отрывая карандаша от карты, Владимир Лукич поднял голову и свободной рукой указал на темную долину меж двумя невысокими утесами напротив. — Вот здесь прямой путь. Проследим его подробнейшим образом. Смотри на карту. Рисуй. Так, так. Хорошо. Рисуй все подробности… Самое главное: не терять ориентира. От одного к другому, к третьему. Не сбиваться с маршрута. На горы не взбираться. Горы очень обманчивы.