Внук Донского - [22]

— Пошто таися, Митря, иже потешной мастроте казан? — укоризненно сказал Мирон, — Мы ныне от тя не открепимся. Нас накажешь сим воротам.

Хотелось сделать волфлип от дерева. Пока не вышло, свалился на спину. С дерева, медленно кружась, слетело несколько желтых листьев. Мне вдруг захотелось узнать, где гудцы зимний сезон проводят. В холода на улицах особо не помузицируешь и не потанцуешь. Парни рассказали, что по-разному бывает. Кто к жёнам возвращается и всю зиму живёт на заработанные деньги, а кто по кружалам продолжает кружить. Есть те, кто к купцам и боярам в терема приглашаются, а иногда и в княжеские дворцы. Развлекают домочадцев наподобие шутов, описанных в средневековых рыцарских романах. Мда, интересная перспектива. Ничего не скажешь.

— А почему на юга никто не мотнётся? — задал вполне предсказуемый вопрос.

— Кои юга? — округлили глаза гудцы.

Тьфу, ты. Юг полуднем надо называть. Опять лопухнулся.

— Там татарове враз полонят. Нелеть на полудень грясти, — попытался вразумить меня Мирон.

По сути верно он высказался — нелеть. Прямиком на юг от нас располагался величественный и древний Константинополь. Царьград, как в древнерусских летописях написано. Великая греко-римская цивилизация как раз в эти года медленно и неизбежно погружалась в небытие, как Титаник в воды Атлантики, под натиском орд мракобесных муслимов, и под аплодисменты и довольные потирания рук западноевропейских правителей. Сколько произведений не было создано и сколько открытий не состоялось из-за этого краха, зато западные страны испытали эпоху Ренессанса за счёт вывезенных из Византии рукописей, учёных, поэтов и просто богатств. Конечно, не стоит сбрасывать вину за цивилизационную катастрофу с самих византийцев. Вместо отпора османам, те чаще занимались грызнёй между собой, многочисленными гражданскими войнами и чехардой на троне. Хотя, почему занимались. Византийская империя ещё пока существует, только в виде оставшегося небольшого огрызка. Лет двадцать с небольшим ей ещё отмерено для жизни.

Одежда, если её так можно назвать, почти высохла. Мирошик пошёл отливать в кусты. Треня насвистывал в свою дудочку мотив полюбившейся песни. Вывел меня из размышлений отчаянный крик Мирона:

— Митря, тикай!

Вскочил на ноги и увидел, что ко мне рысью несутся трое воев, остальные несколько человек во главе со шрамистым старшим уже держали уныло стоящего Треню и брыкающегося Мирона. Я, как был без одежды, сиганул в воду.

— Стой, холоп. Ворочайся немедля, не то туже буде, — кричали мне в спину.

— Не сдашься, другов теих казним, — раздался резкий, хрипловатый голос.

Я оглянулся. Одноглазый уродец со шрамом на лице смотрел на меня пристально и ухмылялся. Подумав немного, решил вернуться. Негоже из-за меня кому-то страдать.

— Истинно баяли — течный раб, — довольно ощерившись, высказался уродец.

Голую задницу ожёг удар плетью. Вопреки ожиданиям, гудцов вои не освободили.

— Отпустите нас, ибо гудцы перехожи. Люди мы тишны есмо при тамге, — вопил, продолжая вырываться, Мироша.

— В кремель лещити сих кощеев. Выведаем вборзе, кои гудцы, ониже холопы, — прорычал старший.

Одел свои лохмотки на мокрую кожу. Нас связали и приторочили к одной из лошадей. Я огляделся. Позади воев вдруг мелькнуло тюхино испуганное лицо. Показалось, что ли?

Бежать вместе с братьями-гудцами вслед за ехавшими всадниками пришлось через весь город в новую крепость. Её князь Юрий выстроил рядом со старой, как только переехал со всем двором из Звенигорода в Галич. Была она совсем небольшой по площади, чуть более трёх га, но гораздо укреплённей старой. Стены были сделаны городнёй на крутых валах при глубоких рвах. Вход имелся только один — через подъёмный мост над рвом от башни старой крепости. В самой крепости князь строил себе новый дворец. Получалось что-то вроде обычного средневекового замка, только с русским уклоном. А пока что там располагались казармы с дружиной и, как выяснилось позднее, княжьи службы тайных дел, аналог местной ментовки с гебухой впридачу.

Когда нас троих пригнали в кремель, с трудом узнал в покрытых грязью и потёках пота своих новых друзей. Я, наверное, не сильно отличался от них видом. К тому же при беге потерял левый чобот и разбил ногу до крови. Попросил дать возможность пройти к колодцу и обмыть ноги. Ещё не хватало получить столбняк, или даже заражение крови. Стражники дружно поржали, а один из них влепил мне крепкого леща. С трудом устоял. В ушах зазвенело. Голова словно бы увеличилась в размерах.

— Холопы прошения речеша коленопреклонно, — объяснил вой своё действие.

— Не перечь им, Митря. Забьют до уморы, — прошептал мне сведущий в разных житейских перипетиях Мирон.

Нас всех отвели в одну из крепостных башен. Здесь в нижней части располагалась пыточная, судя по скобам в стенах и притолоке, подобию жаровни и наличия большого деревянного стола. Деревянный пол устилало слежавшееся сено. Через открытые окна вместе со светом залетал жаркий, пахнущий чем-то терпким, воздух уходящего лета. Но этот поток не мог перебить затхлую, труднопередаваемую смесь запахов крови, пота, испражнений, рвотных масс и гниющей плоти. Неплохо бы опорожниться из немного бушевавшего адреналином организма. Спросил про такую возможность наше сопровождение, но не получил ответа, только ничего хорошего не обещающие взгляды. Мирон с невесёлой усмешкой прояснил: