Внучка панцирного боярина - [117]

С большим искусством, хотя и не с большей удачей, действовал довудца оршанской шайки Будзилович или, как он звал себя, Ян Пихевич. У самой витебской границе шайку его догнал исправник и заставил положить оружие. Трудно ему было бороться с таким энергичным и вездесущим исправником, каков был подполковник Савицкий.

Будзилович в Оршанский уезд прибыл в апреле, представился местной полиции под именем русского офицера, предъявил билет и стал разъезжать по помещикам, везде обучал молодых людей строю, желая составить образцовый отряд, в пример всей имеющейся собраться шайки.

22-го, согласно общему плану, паны действительно выехали из домов, но исправник Савицкий, с помощью крестьян, так скоро распорядился с повстанцами, что не дал им возможности не только соединиться, но даже и сблизиться, и только по панским поездам и скитаниям можно было догадываться, что они стремились куда-то на сбор, по направлению к местечку Лиозно. Многим пришлось неудачно окончить свои подвиги. Так 22-го апреля, у помещика Егора Лыщинского, в фольварке с раннего утра началась суета приготовлений на охоту, как было сказано дворовым людям; наехали гости, завербовали случившегося там землемера Чижевского, обещая ему дать 5000 рублей из первого разграбленного казначейства, и компанией около двадцати человек пустились в дорогу. Путеводителем и начальником этой партии, назначавшейся в шайку Будзиловича, был помещик Карницкий. Проезжая местечко Микулино, мятежники были остановлены крестьянами. На вопрос, куда и зачем они едут, Карницкий, повернув лошадей, ускакал; тогда крестьяне остальных связали и отослали в местечко Рудню, к становому, а Карницкого отыскали на другой день в его фольварке и отправили туда же вместе с бывшим с ним товарищем. При обыске найдено было много оружия, бинтов, корпии и разных военных припасов. Лыщинский наивно дал показание, что ехал сдать свои ружья в Смоленск.

Между тем 22-го числа Будзилович сам приехал в Добрино, фольварк помещика Антона Гурко; там было ужемного всякого народа: мелкие помещики, шляхта, чиновники из Витебской губернии и т.п. Под вечер вышел на крыльцо сам начальник и собственноустно протрубил сбор; на звук трубы на двор стали входить новые лица, вооруженные ружьями, пистолетами и саблями. Ватага человек в тридцать потянулась на местечко Бабиновичи, лежащее верстах в двадцати от Добрино. Дорогой к ней присоединились еще две небольшие партии шляхты.

После плотного обеда, пройдя верст десять, шайка остановилась ночевать в корчме, выступила на заре и рано утром была в местечке Бабиновичи. Там некоторые из повстанцев ворвались в дом бывшего городничего, подполковника Лисовского, который со сна, увидев вооруженных людей, принял их за разбойников и страшно перепугался; но потом, узнав между ними знакомых помещиков, и принимая вторжение за шуточную мистификацию, шутя потянул за висевшую на груди довудцы цепь с каким-то жезлом, и чуть было жизнью не заплатил за свою непочтительную выходку. Будзилович прекратил, впрочем, ссору и только отобрал у Лисовского оружие.

В городе поднялась тревога; но повстанцы не долго там оставались; искали было протоиерея, чтобы он склонил крестьян принять их сторону, но тот успел скрыться. Так как путь до Лиозно лежал еще дальний, а день прошел в пировании, то повстанцы, числом около пятидесяти, поспешно выбрались из Бабиновичей; в это время догнал их какой-то шляхтич и шепнул довудце о проезде исправника.

Будзилович круто повернул влево и прошел с шайкой верст пятнадцать до фольварка Ордежа. Дорогой они встречали крестьян, идущих по случаю праздника Юрьева дня к обедне, увещевали их не слушаться более русских властей, говорили, что "за нами идет польский король с большим войском отнимать Могилёвскую губернию у русского царя", но ничто не помогло: крестьяне шли своей дорогой, твердя, что паны "подурели", да и сами повстанцы ворчали, что по этой адской дороге, невесть зачем свернули в сторону.

В Ордеже дружина так наугощалась, что была принуждена остаться почти целые сутки и 24-го с утра, под острым углом повернула вправо, почти обратно прежнему направлению, и болотами и лесами потянулись на Лиозно.

Время терялось, в самой шайке обнаружились раздоры; многие хотели продолжать путь, но лишь с тем, чтобы сложить в Лиозно оружие. Паны начали кричать, ссориться, ругаться и бранные слова обильно посыпались на довудца; ему говорили, что он умеет только мучить какими-то порядками, бродя по болотам, а не знает как провести дружину и соединиться с другими партиями.

Довудца своим красноречием успел, однако же, удержать шайку в повиновении, прошел еще верст двадцать и остановился на ночь верстах в пятнадцати от Лиозно, в фольварке Пиоромонте, помещика Александра Пиоро. Рано утром 25-го, шайка двинулась к Лиозно, но узнав от евреев, что там стоят солдаты и ждут исправника, кинулись четвертым зигзагом верст за десять влево, в Оцково, имение помещицы Пиоро, где переночевала и на рассвете, 26-го числа, перешла в Погостище, имение мирового посредника Пиоро. Здесь недалеко от витебской границы, Будзилович думал дать отдых своему усталому войску и подождать достоверных сведений об участи партий оршанских и витебских ревнителей, с которыми его шайка должна была слиться в одно целое, где-то в окрестностях Лиозно. Ждали недолго; скоро раздались крики: "Москали!" Исправник был уже тут, а с ним на подводах сорок солдат и полсотни вооруженных крестьян.