– Он знал о том, что делали Валенс и Прэтт?
– Все знали, – сказала она с тем же отвращением к человеческой расе, с каким Лор говорила о мужчинах.
– Как вы думаете, он захочет дать по этому поводу какие-либо свидетельские показания?
– А вы бы захотели? – ухмыльнулась она.
Вопрос был такой хороший, что я даже на секунду прекратил играть роль следователя. Чтобы быть полицейским, хорошим полицейским, ты должен быть готов рисковать своей жизнью каждый миг. У большинства полицейских есть семьи и будущее, о котором необходимо позаботиться. И многие вели себя так, словно от тех, кто нарушает закон, им грозит опасность. Многие, но не я. Мэлкворт тому свидетель. И моя дочь.
– Здесь нет камер, – заметила Лана.
– Помощник начальника мне сказала.
– Ты хочешь сделать это, сидя на стуле?
Прочитав вопрос на моем лице, она улыбнулась. Поднялась, села на стол и развела в сторону ноги в грубых штанах.
– А хочешь вот так?
– Я тебе в отцы гожусь, – возразил я, хотя по шее у меня скользнула струйка пота.
– Ты можешь быть моим сладким папочкой.
– А как же Билли?
– Его здесь нет.
– У меня нет презерватива.
– Здесь, в Бедфорд-Хиллз, есть такая программа, называется «Семейный центр». Если я забеременею, девять месяцев за мной будет надлежащий уход, а потом мне позволят как минимум год провести с ребенком. Сицилии нужен братик или сестричка. А после этого мне останется провести здесь меньше двух лет. Брак с Билли исчерпал себя, – выдохнула Лана. – Что он мне может сказать, если я с кем-то пересплю? Черт возьми, ты хоть знаешь, каково здесь?
Я знал. Дыхание у меня сбилось, я почувствовал возбуждение. Но мысль об Эйже помогла мне сдержаться. Я и правда годился ей в отцы – вот отцом ее временно и побуду. Я достал семьсот долларов из денег Августина Антробуса и протянул их молодой женщине.
– У меня тоже дочь, – сказал я в ответ на сконфуженную гримаску на ее лице. – И я люблю ее больше жизни: и этой, и следующей.
– Если хочешь, мы можем сделать что-нибудь еще.
– Как насчет того, чтобы рассказать мне, как найти Билли Мэйкписа?
– Мистер Мэйкпис, – сказал я, как только он снял трубку.
Я разместился в последнем ряду автобуса, на отдельном сиденье напротив туалета.
– Кто это? – спросил мужской голос. – Откуда у вас этот номер?
– Лана интересовалась, вы навещали Сицилию?
– Кто это? – требовательно спросил Мэйкпис.
– Друг Свободного Мэна.
Повисло молчание. Кажется, Билли всерьез раздумывал, не повесить ли ему трубку.
– Скажите мне, кто вы.
– Я хочу знать, дадите ли вы показания против двух людей, ныне покойных, чтобы мать вашего ребенка выпустили на свободу, а возможно, и чтобы спасти невинного человека от казни.
И снова молчание.
– Кто бы вы ни были, – проговорил он, – я действующий офицер полиции. А ваши угрозы – готовый состав преступления.
– Только не в том случае, если вам известно про тайное кладбище, которое устроили офицеры Валенс и Прэтт. И только не в том случае, если возникнет хотя бы тень подозрений, что вы знали об их делишках.
– С кем я говорю?
– Как я и сказал, я друг Мэнни.
– А что с Ланой?
– Когда я поинтересовался у нее, почему ее не убили, как остальных, она попросила меня спросить вас о дочери.
– Мне не известно ничего из того, о чем вы говорите, – сказал он сухо и оборвал разговор.
Я открыл окно и выбросил телефон на дорогу.
В пяти кварталах от подземного бункера на 73-й улице был магазин спиртного. Я купил там литр выдержанного «Хеннесси» и пополз к себе в нору.
Дома я нашел на полке бирюзового цвета пластиковый стаканчик граммов на пятьдесят, наполнил его коньяком, выпил и наполнил снова.
Я выпил четыре порции и почувствовал, что в кончиках пальцев стало слегка покалывать. Тогда я поднялся по лестнице из своего убежища и вышел на улицу.
Почти не спотыкаясь, я дошел до Театрального квартала, нашел там магазин, который торговал подержанными телефонами, и купил сразу три штуки.
В популярной сетевой кофейне я заказал огромную чашку крепчайшего черного кофе, который вовсе не собирался пить. Реанимировал один из временных телефонов и принялся за ночные звонки.
– Алло, – сказала Эйжа-Дениз Оливер дрожащим со сна голосом.
– Это я.
– Папочка.
– Ты в порядке?
– Ага. Завтра идем в Диснейленд, и Коулман говорит, что, если захотим, можем отправиться на рыбалку.
Я обрадовался, что она так далеко.
– Ты же не звонишь друзьям?
– Нет.
– Никому?
– Мне на мой номер звонил только один парень, с которым я познакомилась, когда на роликах каталась. Зовут Дамдо. Я ему сказала, что уехала к родственникам в Вашингтон на две недели. Но общих знакомых у нас нет.
– Я люблю тебя, девочка моя.
– Здесь мама. Хочет с тобой поговорить.
Послышался какой-то шорох, и затем Моника спросила:
– Джо? У тебя все в порядке?
Ярость забурлила во мне. Было время, когда супруга могла защитить меня от ужасов Райкерс. Она могла заплатить деньги, и я, вероятно, избавлен был бы сейчас от ночных кошмаров.
– Джо? – спросила она снова.
– Я в порядке.
– Ты можешь мне сказать, что происходит? Это все действительно из-за того моего звонка?
– Не совсем. Я тоже мог бы выбрать и другую профессию, – сказал я. Не хотелось ее злить. И мучить ее было совершенно незачем, как бы больно ни было мне.
