Вниз по кроличьей норе - [9]

Смятый и издерганный в руках платочек отлетел в угол, отброшенный Александрой. Она то порывалась подняться из кресла, сжимая руками его подлокотники, то откидывалась к спинке, прижимая ладони к щекам и совершенно не стесняясь слез. Николай смотрел на нее снизу вверх – он всегда смотрел на нее несколько снизу вверх – но сейчас он просто стоял подле нее на коленях и просил жену говорить тише, чтобы не разбудить новорожденную дочь, спавшую в соседних комнатах под присмотром мисс Игер.

– Аликс, я прошу вас, прошу вас… Побеспокойтесь же о себе, – голос его был умоляющим, – рождение Мари и так сильно повредило вашему здоровью…

– Ах, Ники, – лицо Аликс было красным и подпухшим, – что мне беспокоиться о себе, as well be hanged for a sheep as for a lamb[6]. Господи, ну почему же вы послали этих шестерых к этому гнусному чудовищу, князю Сергею? Ники, неужели же вы не видите, что мы для них словно бабочки на булавке? Если бы не те знания, что есть у них, – их бы давно следовало повесить. Вы видели их глаза, Ники? Они же нас всех уже давно убили!

– Аликс, я прошу вас, успокойтесь же… Я уверен, что когда больше поговорю с ними, то смогу понять их, смогу понять, что же мы сделали не так…

– Я сама скажу вам, что мы делали не так! Сколько раз я говорила вам, мой дорогой, что идеалом для вас должен быть Иван Грозный?! Вы должны править, как он! В этой стране иначе нельзя – ваш дед был слишком милостив, и его убили. Никто не смеет давать вам советы. Я уверена, что Сергей, испортивший жизнь моей сестры и позорящий семью, втайне подучивает их против нас. А ваша мать, она ведь всегда была настроена против нас с вами! Молчите, молчите! – прервала она попытку супруга возразить. – Я знаю, она всегда была против, с того самого дня, десять лет назад, когда мы встретились! И они явно что-то скрывают от нас, вы заметили, как они замолкли и начали оглядываться на князя Сергея и вашу мать во время второй встречи при вашем вопросе о сыне? Ольга, Татьяна и Мари совершенно здоровы, как они смеют говорить, что наш сын будет всю жизнь умирать? Я уверена, что в следующем году… – она зарыдала, теряя голос.

Николай протянул ей стакан с водой, ее зубы выбили дробь по стеклу, но потом она все же смогла сделать несколько больших глотков.

– Поклянитесь мне, – она сжала руку мужа, – поклянитесь, что вы не отступите ни на шаг и не позволите никому даже помыслить мешать вам! Даже вашей матери! Что за ужасная страна, здесь только один друг всегда с вами – и это я. Всех, всех убийц, которых нам назовут, надо повесить! И… – она снова зарыдала, с трудом выговаривая, – я знаю… он должен быть здоровым, должен!..

Двери в гостиную залу с шумом распахнулись, разлетаясь обеими половинками. Стремительно вошедший, чуть ли не ворвавшийся Зубатов, неожиданно скоро вернувшийся из столицы на неприметную чухонскую дачку, где поселены были потомки, явно был не в духе. С видимым остервенением стал он сдирать с себя прорезиненный макинтош, ходя взад-вперед по поскрипывающим половицам и оставляя на них следы забрызганных мокрой грязью сапог.

– Чем это вы занялись? – коротко дернул он головой в сторону закинутого зеленым шерстяным пледом стола.

Шилов начал неспешно собирать рассыпанные по пледу четыре колоды карт, не торопясь с ответом, Алексей же поспешил сказать, и легкость его ответа показалась Зубатову чуть ли не издевкою:

– Да вот, косынку гоняем. Конечно, плохо без мышки, но на улице все равно дождь, скучно…

– Без мышки? – макинтош был отброшен в кресло, гнев из Сергея Васильевича уже просто выплескивался. – Будут сейчас и мышки, и кошки… Где все?

Шилов отложил карты в сторону и стал докладывать:

– Игорь в саду упражняется из револьвера…

– В контру рубится… – чуть слышно добавил Алексей, не скрывая иронии и, видимо, не понимая, как трудны для Зубатова эти две недели в Петербурге.

– Девушки наверху с Надеждой Васильевной просматривают модные журналы, – Шилов не обратил никакого внимания на брошенную реплику. – Она все еще намерена уговорить их одеваться более благопристойно…

– К чертовой матери благопристойность! Где Петров?

– За Николаем с утра была прислана машина из Царского, против такого приглашения, – последовала значительная пауза, – я возражать никак не мог и поездку разрешил.

– Просто замечательно, просто замечательно… – Зубатов грузно сел на стул и глубоко вздохнул.

– Что случилось, Сергей Васильевич?

– Много что случилось. Леонид Алексеевич Ратаев рассказал мне чудесные новости – германское посольство сообщило в Берлин о появлении у нас выдающегося источника информации о политических и военных делах. Причем не просто «у нас» – прямо указано, что источник мой, что к этому причастен Великий князь Сергей Александрович, и даже точная дата прибытия источника в столицу указана. А «источник» – это вы, господа, – он указал пальцем на Нечипоренко.

– Однако, Сергей Васильевич, – Шилов вновь взял карты и начал мерно тасовать колоду, – каков подлинный размер сведений, известных Берлину?

– Боюсь, что очень большой. Им известно даже то, что источник представляет собою группу из шести молодых людей. Кроме этого, Леонид Алексеевич получил достоверные сведения о необычайном оживлении в посольствах британском и французском. Следовательно, через самое непродолжительное время сведения из будущего станут известны в Лондоне и Париже.