Внимание: «Молния!» - [55]
Где же командующий окруженными войсками генерал артиллерии Вильгельм Штеммерман? Прошел слух, будто он стал под развернутое знамя и лично повел войска на прорыв. Он геройски погиб в бою.
Нет! Не становился Штеммерман под развернутое знамя. Не водил он в бой ни одной колонны. Солдаты не видели его в своих рядах.
И снова слух: «Командующий застрелился. Он предпочёл смерть — плену».
И это обман! Еще ни один самоубийца не пускал себе пулю в затылок... Лежит в снегу в расстегнутом мундире всего в десяти шагах от своего командного пункта генерал Штеммерман. Не все, конечно, солдаты знают, кем и почему убит он. Но все же есть связисты — они были на командном пункте — и говорят: «Генерал Штеммерман, боясь Гитлера, дважды отклонял ультиматум русских, а потом понял: дальше в «котле» сопротивляться бессмысленно, и хотел капитулировать. За это он застрелен эсэсовцами группенфюрера Гилле». А где же сам группенфюрер? Он возглавил группу генералов-беглецов, нашел лазейку и улизнул. А кольцо окружения сомкнулось, и по всему фронту гремит артиллерия. На юг не пройти, на Лысянку теперь не пробиться. Что делать? Где выход? А выход один: плен.
Но все ещё по степи мечутся, рыщут волчьими стаями большие и малые отряды гренадеров и не хотят сложить оружие.
Медленно затихает буран, но еще медленней затихает битва.
Всходит солнце. Оно освещает тысячи брошенных машин. Застыли в волнистых сугробах с распахнутыми дверцами штабные автобусы и громоздкие, крытые брезентом грузовики. Обочины дорог и кюветы забиты стоящими вкривь и вкось легковыми автомобилями, фурами и санями. Брошены подбитые и совершенно целехонькие «тигры» и «пантеры», искалеченные и готовые к бою темно-серые, с бурыми пятнами, крупповские пушки — «шмели», «куницы» и «носороги». В степи, заметенные снегом, лежат те, кто шел захватывать эту землю.
Смотрит Иван Козачук на голубые и розовые от утреннего солнца сугробы и на то, что им было сделано в эту ночь. В кювете три опрокинутых бронетранспортера, а за ними — «тигр» с «пантерой», чадят и чадят. Долго горят танки, долго.
Гитлеровцы еще огрызаются автоматными очередями.
Кр-р... Кр-р... Каркают в перелесках железными лентами их пулеметы. Но все реже и реже.
И вдруг перелески оглашаются полными страха и отчаяния криками:
— Ка-за-ки! Ка-за-ки!
И слышится:
— Рус плен! Рус плен!
Эти слова летят по всем глубоким и мелким оврагам. Они катятся по степи, где с юга и севера движутся конные лавы. Там призывно поют горны, реют на ветру черные бурки и в солнечных лучах поблескивают сабли донских казаков. А из Журжинцев выходит колонна «тридцатьчетверок», и уже в освобожденную Шендеровку, на Хильки идут самоходки.
Враг сломлен, разбит. Смолкли пушки, и, как всегда, после жаркой битвы наступила минута торжественной тишины. Молча стоят, всматриваясь вдаль, воины. Ивану Козачуку видно: на многие-многие версты раскинулось победное поле.
15
Прилетев из Восточной Пруссии в Проскуров, Манштейн поспешил с аэродрома в штабной поезд и сейчас же созвал в салон-вагоне экстренное совещание. Закурив сигару, фельдмаршал хотел, по привычке, выпустить колечки дыма, но поперхнулся. Положив сигару на край хрустальной пепельницы, он откашлялся и сказал:
— Господа! Я все еще нахожусь под впечатлением торжественной встречи фюрера в его ставке «Волчьем логове» с героями прорыва, которые помогли нам избежать печальных последствий нового Сталинграда на правом берегу Днепра. Я не буду долго останавливаться на праздничной церемонии в Кентшине, отмечу лишь то, что командиры дивизий Гилле, Либ, а также некоторые командиры полков за свои боевые подвиги удостоены высшей награды — рыцарского креста.
«Герои?! Боевые подвиги?! — про себя негодовал сидящий рядом с фельдмаршалом Шульц-Бюттгер. — Подлые трусы, бросившие свои войска на поле боя, стали рыцарями рейха. Позор!» Последнее слово чуть-чуть не слетело с его уст. Он вздрогнул. Такая невольная дерзость могла сбросить его в бездонную пропасть.
А Манштейн продолжал:
— Как вам известно, двадцать восьмого января, возвратясь из ставки в группу армий, я застал тревожную обстановку. На участке восьмой армии юго-западнее Черкасс Коневу удалось смять нашу оборону, пойти на Звенигородку и соединиться там с подвижными войсками Ватутина. Для вас, господа, не секрет, что мы сосредоточили сравнительно большое количество дивизий, чтобы деблокировать окруженные на каневском выступе войска. Для этой цели оперативная группа штаба выехала в Умань. К большому огорчению, вначале сильные снежные заносы, а затем нагрянувшая распутица замедлили наши ответные действия. Дважды я пытался выехать из Умани, чтобы посетить войска, но почва в степи буквально растворялась под колесами моей машины. Зато я мог себе представить, какие трудности переживает армия. Глубокая грязь останавливала даже танки. Она забивала катки и пружинила под днищем, как резина. Сейчас я вспоминаю, с какими чувствами, надеясь и беспокоясь, мы ожидали в штабном поезде в ужасный снежный буран известий о выходе из «котла» двух наших армейских корпусов. — Манштейн сложил, как на молитве, руки, и в голосе появился оттенок скорби. — Сердце сжимается при мысли о том, что битва поглотила десять тысяч человек и большую часть раненых пришлось оставить там, где их постигло несчастье. К этому надо добавить, что мы бросили много машин и орудий. Однако прошу помнить, господа, — и тут голос фельдмаршала зазвенел, — командование группы армий сделало все, чтобы из «котла» вышло тридцать две тысячи. На Днепре удалось избавить два корпуса от той трагической судьбы, которая постигла шестую армию на Волге.
В новом романе Виктора Кондратенко рассказывается о беспримерных подвигах советских воинов в первый период Великой Отечественной войны, о крушении планов гитлеровского вермахта и разгроме немцев под Москвой.
Наиболее примечательная особенность повести «Без объявления войны» состоит в том, что В. Кондратенко меньше всего пишет о себе. Уже в первую неделю войны он был командирован редакцией газеты в самую горячую точку Юго-Западного фронта — в треугольник между Луцком, Ровно, Дубно, где разыгралось самое ожесточенное танковое сражение в начальный период восточной кампании. Именно там, в лесисто-болотистых бассейнах рек Стырь и Горынь, три механизированных корпуса под командованием генералов Д. И. Рябышева, К. К. Рокоссовского, А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.