Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны - [377]

.

Посредником между советским полпредом и правительством Финляндии выступила финская писательница эстонского происхождения Хелла Вуолийоки, поддерживавшая дружеские отношений с Коллонтай, и пользовавшаяся в известной степени доверием Рюти и Таннера[6901]. Вуолийоки имела репутацию «красной» и явно не испытывала симпатий к нацистам. Еще в начале 1930-х годов она организовала в Хельсинки литературно-политический салон левого толка. Перед Рождеством 1939 года Вуолийоки обратилась к Таннеру с письмом, призывая задуматься о необходимости начала переговоров с Москвой и предлагая для первых контактов свою кандидатуру: «Принимая во внимание, что я всегда могу приватно побеседовать с Коллонтай, и есть надежда, что она нам, возможно, что-нибудь сможет посоветовать. Кроме того, я человек, к которому они относятся с некоторым дружелюбием, – я полагаю, что они могут согласиться разговаривать со мной в частном порядке. Если вы сочтете это необходимым, то я направлюсь в Стокгольм или куда угодно»[6902].

С 21 января в Стокгольме начались первые контакты относительно условий возможного мира. 27 января Молотов телеграфировал в Стокгольм о согласии в принципе иметь дело с правительством Рюти-Таннера. 29 января В Хельсинки через посредников был получен ответ советского полпреда – А.М. Коллонтай подтвердила готовность иметь дело с новым правительством, но прежде всего интересовалась его готовностью идти на уступки. Она предупредила – в случае отсутствия приемлемых для Москвы условий разговор будет бессмысленным[6903]. Как и ожидала Вуолийоки, встречи с Коллонтай были действительно сердечными и доверительными, и именно они позволили перейти к новому уровню советско-финляндских контактов[6904]. 5 февраля на встрече с советским полпредом Таннер изложил финскую программу, которая фактически сводилась только к уступке одного острова. По требованиям на перешейке и Ханко позиция финнов не изменилась. 6 февраля Москва известила об отказе принять эту программу[6905]. 7 февраля Маннергейм предупредил – хотя финская армия пока что держится неплохо, необходимо рассмотреть возможность замирения путем уступок[6906].

Тем временем РККА готовилась к штурму финских укреплений. Постоянные тренировки доводили действия пехоты до автоматизма, каждый знал свое место в атаке. Артиллеристы наметили и пристреляли цели, график артиллерийского огня был установлен с точностью до минуты[6907]. Танковые части были усилены хорошо проявившими себя в борьбе с укреплениями противника химическими (т. е. огнеметными) танками. На 30 ноября 1939 г. в войсках числилось 208 ХТ-26 и ХТ-130. В ходе войны было потеряно 124 таких танка (из них 24 безвозвратно), но общее количество химических танков в армиях выросло до 446[6908]. 11 февраля Красная армия начала успешное наступление на перешейке. Под прикрытием артиллерийского огня к финским позициям подошли танки, саперы обеспечили безопасные проходы. Танки били по амбразурам укреплений противника, обеспечивая продвижение штурмовых групп. Те взрывали ДОТы противника. Затем начинала действовать пехота[6909]. Она шла под прикрытием огневого вала снарядов своей артиллерии[6910]. Уже в первый день наступления финны начали отходить[6911].

Поначалу оперативные сводки были довольно сдержанны – они сообщали только об успешных поисках разведчиков, взятии 16 укрепленных пунктов, 8 из которых – железобетонные артиллерийские сооружения[6912]. 18 февраля впервые после начала декабря газеты опубликовали новости в бравурном тоне: противник отходит, сжигая за собой деревни, победоносная армия движется на Выборг[6913]. С 11 по 18 февраля было взято 475 укрепленных пунктов противника, из них – 92 железобетонных артиллерийских сооружения[6914]. Начались сообщения об успешной боевой работе советских саперов[6915]. Передовица «Красной звезды» призывала укреплять взаимодействие родов войск при наступлении[6916]. К 23 февраля 1940 года стране продемонстрировали достижения её армии: «Англо-французские империалисты двадцать лет громоздили горючий материал на северо-западной границе СССР, на подступах к городу Ленина, и сейчас руками маннергеймовских банд пытаются зажечь пламя войны на севере Европы. Но доблестные части Ленинградского военного округа, выполняя приказ Советского правительства, ударили по грязным рукам англо-французских наемников. Жестокая зима и природные препятствия, коварство врага и железобетонные укрепления – ничто не может остановить наступательного порыва красных бойцов! В день славного юбилея своей армии весь советский народ единодушно провозглашает славу героям борьбы с финской белогвардейщиной, которые, не щадя своей крови и самой жизни, с честью выполняют военную присягу на верность Родине!»[6917]

После прорыва «линии Маннергейма» начались прямые контакты Хельсинки и Москвы. Чем явнее становился успех наступления Красной армии, тем более жесткими становились требования Москвы[6918]. 20 февраля Молотов встретился с новым посланником Швеции в СССР Вильгельмом Ассарсоном. Глава Советского правительства был категоричен: теперь и речи не могло быть об уступке части Карельского перешейка – Финляндии придется уступить его весь, вместе с городами Выборг и Сортавала; Ханко с прилегающими островами должен был быть сдан в аренду. Советское правительство было готово вернуть Петсамо