Внешняя политика России в эпоху глобализации - [53]

Для нас не было приемлемым ни автоматическое продолжение советской внешней политики — хотя с юридической точки зрения Российская Федерация и объявила себя государством—продолжателем СССР, — ни возвращение к дореволюционной модели внешней политики начала ХХ века. В то же время было ясно, что такое государство, как Россия, обладающее многовековой системой международных связей и богатейшим дипломатическим опытом, не могло строить свою внешнюю политику с "чистого листа". Поэтому наша главная задача заключалась в том, чтобы гармонично объединить принципиально новые начала и исторические традиции дипломатической практики.

Важно учитывать и то, что внешняя политика является продолжением внутренней, а не наоборот. Как и все наше общество, российская дипломатия должна была пройти через определенный период "революционной эйфории", переболеть некоторыми "детскими болезнями", неизбежными для всякой молодой демократии.

Например, десять лет назад многим казалось, что достаточно провозгласить курс на демократические преобразования и рыночную экономику, как переход от конфронтации к партнерству с бывшими идеологическими противниками произойдет чуть ли не сам собой. Однако реальность оказалась значительно сложнее, что стало для многих у нас хорошим уроком. Все это позволило достаточно быстро осознать, что единственно прочной основой внешней политики могут быть только национальные интересы.

Гораздо более противоречивыми и неоднозначными, чем это представлялось десять лет назад, оказались и последствия разрушения прежней системы международных отношений. В начале 90-х годов не только мы, но и в какой-то степени все мировое сообщество питало иллюзии, что с окончанием "холодной войны" наступит чуть ли не эра всеобщего благоденствия. Достаточно вспомнить рассуждения о "конце истории", которые сегодня, наверное, показались бы просто странными. Вряд ли тогда кто-либо мог себе представить реальный масштаб новых угроз и вызовов, с которыми столкнется мировое сообщество в эпоху глобализации. Трудно было предвидеть и остроту принципиальных разногласий, которые возникли в мировом сообществе по ряду ключевых вопросов строительства нового мирового порядка.

И тем не менее можно с полной уверенностью утверждать, что период формирования нашей внешнеполитической стратегии в основном завершен.

На чем базируется такой вывод? Прежде всего, на том очевидном для всех факте, что сегодня внешняя политика в России перестает быть предметом острой внутриполитической борьбы, как это было в первой половине 90-х годов, а наоборот, выступает как область государственной деятельности, вокруг которой формируется широкое общественное согласие. Достаточно вспомнить реакцию Федерального Собрания и общественного мнения на такие ключевые проблемы, как обеспечение стратегической стабильности, расширение НАТО или урегулирование кризиса на Балканах.

Такое согласие, разумеется, пришло не само по себе. За этим — сложный процесс становления гражданского общества в России, которое чувствует себя сегодня гораздо увереннее, чем десять лет назад, осознает место нашего государства в современном мире, его коренные интересы в быстро меняющейся системе международных отношений.

Другое важное обстоятельство заключается в том, что российское государство осуществляет сейчас свою деятельность на международной арене, исходя из разработанной и утвержденной внешнеполитической доктрины. Президент Российской Федерации В.В.Путин в недавнем послании Федеральному Собранию так сформулировал ее основные принципы: "четкое определение национальных приоритетов, прагматизм, экономическая эффективность". Именно в этом состоит смысл принятой в 2000 году Концепции внешней политики России.

Я неоднократно и очень подробно комментировал данный документ в своих выступлениях, поскольку все больше убеждаюсь в его практической значимости. Впервые в нашей стране такого рода Концепция сформулирована как программа действий, по которой российская дипломатия прожила уже год и собирается жить еще длительное время. В основу этого документа положен реальный опыт внешнеполитической деятельности, которая уже оправдала себя на практике и, что особенно важно, получила поддержку Федерального Собрания и общественного мнения нашей страны.

Хотел бы выделить три ключевых вопроса, ответ на которые дает новая Концепция внешней политики России.

Во-первых, в ней впервые четко сформулировано понимание наших национальных интересов. Это — необходимость создания максимально благоприятных условий для поступательного развития российской экономики и нашего общества. Вся наша внешнеполитическая работа сегодня разворачивается лицом к решению наиболее насущных проблем страны. На первый план выходят такие задачи, как обеспечение надежной безопасности, укрепление основ конституционного порядка, консолидация гражданского общества, содействие российскому предпринимательству, защита интересов наших граждан и соотечественников за рубежом, поддержка отечественной науки и культуры.

Во-вторых, Концепция ставит нашу внешнюю политику на твердую почву исторической преемственности. Ведь стремление к созданию мирных условий для внутреннего развития страны соответствует вековой традиции российской дипломатии, которая особенно ярко проявилась в эпоху александровских, а затем столыпинских реформ. В этом зале находятся многие из тех, кто принимал участие в мероприятиях, связанных с юбилеем Александра Михайловича Горчакова. Думаю, вы согласитесь, что самым важным итогом изучения наследия этого выдающегося российского дипломата была констатация удивительного созвучия его идей с сегодняшними задачами внешней политики России. Мы и впредь намерены строить нашу дипломатическую практику и службу, опираясь на лучшие традиции российской и советской дипломатических школ.