Вне закона - [31]

Он коротко кивнул в ответ и повернул лошадь к дому. Она ехала следом, испытывая противоречивые чувства. Она беспокоилась за Чэда, но все ее существо пришло в смятение при виде незнакомца, при виде лица, неизгладимо отпечатавшегося в ее памяти. Неважно, как часто она воссоздавала его в своих мыслях, реальность была гораздо сильнее, гораздо убедительнее. Она никогда не встречалась со столь мощным, всепроникающим ощущением его присутствия.

Эстелла и заплаканная Салли Сью ждали на крыльце. Мужчина спешился, затем осторожно, стараясь не тряхнуть, снял мальчика. Уиллоу соскользнула с тележки, оставляя близнецам заботу по дому.

Салли подбежала к ней.

— Чэду еще больно?

— Не волнуйся, пампушка, — нежно ответила она.

Пройдя мимо Эстеллы, она ободряюще сжала ее застывшую руку.

Уиллоу прошла за незнакомцем в спальню, куда несколькими днями раньше он затаскивал Брэди. Но в то время как Брэди он бесцеремонно уронил, с Чэдом он был осторожен и, опустив вниз, еще мгновение смотрел на него.

Когда он повернулся, его лицо было жестким и глаза ледяными.

— Сколько еще несчастных случаев вам надо?

Уиллоу закусила губу, слишком хорошо понимая, что он имеет в виду. Значит, и он считал, что она должна уехать. Это причинило ей боль. Она знала, что так не должно было быть, но так было.

— Кто вы? — прошептала она.

Лобо в этот момент точно знал, что он должен сказать ей. Он мог напугать ее до полусмерти, но он заметил оттенок отчаяния на ее лице, слезинку в уголке глаза. И все же она держалась прямо, и он подумал, как подходило ей ее имя [2] — сильная и гибкая, гнущаяся на ветру, не ломаясь. И он не мог назвать ей свое имя. Просто не мог.

— Джесс, — грубо сказал он, сам не зная, почему он так ответил.

Много лет он так себя не называл, до вчерашнего дня он даже не вспоминал это имя. Но теперь оно само пришло на ум.

— Джесс, — мягко повторила она, и он ощутил комок в горле. Это имя подходяще звучало на ее губах.

Но он не собирался здесь торчать, баюкая себя мечтами о невозможном.

— Я съезжу к доктору и потом вернусь починить загородку.

Уиллоу проглотила комок в горле. Он уже столько сделал, но она все еще знала так мало о нем, только имя.

— Вы… это не обязательно…

— Я сказал парнишке, что починю, — возразил он. — Здесь все разваливается, черт побери.

Не обращая внимания на его грубость, она протянула руку и тронула его запястье. Там ее пальцы замерли, ощущая тепло его кожи, пока он не отдернул руку, как от ожога. Она чувствовала необходимость физического контакта, чтобы доказать самой себе, что он действительно существует, а не является каким-то нелепым созданием ее зачастую слишком живого воображения.

— Спасибо, — почти неслышно произнесла она. Ее тоже обожгло это прикосновение, эта интимность жеста, который вдруг оказался гораздо более значительным, чем она предполагала. Но ведь все в нем было более значимо, чем она ожидала и могла понять. Она пыталась улыбнуться.

— Кажется, я только это и говорю вам все время.

— Уезжайте отсюда, леди, найдите место получше, — сказал он, но его глаза утратили часть их жесткости и притяжение между ними двумя стало почти непреодолимым.

Ему хотелось приблизиться к ней, протянуть руку и узнать, действительно ли ее кожа была так нежна, как он ощутил в эти несколько кратких обжигающих мгновений, и чтобы ее глаза продолжали ласково смотреть на него.

— Я не могу, — мягко сказала она.

— Почему?

Этого он никак не мог понять. Почему она цепляется за богом забытый кусок земли и тощий огород?

— Я обещала.

— Никакие обещания не стоят вашей жизни… и их. — Он посмотрел на Чэда.

— Я не могу, — сказала она.

В ее голосе снова слышалось тихое отчаяние, и ему захотелось придать ей уверенности — хотя его задача состояла в том, чтобы напугать ее.

— Почему?

— Останьтесь вечером ужинать, и я вам все расскажу, — ответила она, подходя к Чэду и глядя на его руку. Она осторожно размотала повязку и нахмурилась при виде раны.

Кровь перестала идти, и она стала успокаивающими движениями поглаживать Чэду руку.

— Очень больно?

Чэд отважно покачал головой и закусил губу, когда она подвинула подушку ему под руку.

— Надеюсь, Салливэн быстро приедет, — сказала она.

— Салливэн?

— Доктор.

Лобо почувствовал, что в нем забилось какое-то незнакомое ощущение. Ревность? Было ли ревностью что-то темное и яростное поднявшееся внутри него при таком небрежном упоминании ею имени другого мужчины?

— Я поеду за ним, — резко сказал он, как будто отметая беспокоящее ощущение.

— И вы останетесь на ужин? — Она повторила предложение, глядя ему в глаза с мягким, настойчивым выражением, требующим ответа.

Лобо колебался. Может быть, это предоставит возможность убедить ее кое в чем. Он представил себе, как будет сидеть напротив нее за столом, как она будет готовить еду. Еще никто никогда ему не готовил.

— Джесс? — неуверенно произнесла она.

Он не сразу понял, что она обращается к нему.

— Как ваши руки? — спросила она, не дождавшись ответа.

Он посмотрел на свои руки. Пальцы в перчатках были сжаты в кулаки. Он пожал плечами — обычный ответ на большинство вопросов.

— Если бы лучше не стало, вы бы мне сказали?

— Нет, — ответил он.