Вне игры - [16]

Незнакомка, тем временем, продолжала сверлить взглядом. Глаза у неё очень выразительные: большие, тёмные, в них легко просчитывается напряжённая работа мозга. О чём она думает, понять невозможно, но нет сомнений, что девушка в её размышлениях занимает немало места.

Чувственный рот, с завидным насыщенно-алым естественным цветом губ, чуть приоткрылся:

-              Твоё прозвище никак не прочитать. Красный череп, вот и всё, что видно. Это просто офигеть, я раньше о таком только слышала. Тебя как звать?

Голос воркующий, приятно-хрипловатый, почти идеальный, если хочется спеть что- нибудь из французского шансона. И совершенно непохоже на манеру речи полицейских, нет неестественности. Однако, фразы полностью непонятные. Ну, то есть, первая, вторая и третья непонятные, концовку превратно истолковать невозможно.

Причин скрывать свое имя девушка не видела, поэтому ответила без колебаний:

-              Кира.

-              А я Клео. Посмотри на меня, ты моё прозвище видишь?

Спрашиваемая чуть помедлила, только лишь потому, что не знала, как обращаться к новой знакомой. На ""вы"", конечно, будет прилично, ведь разница в возрасте у них, возможно, в два раза или близка к этому. Не получается точнее понять, сколько исполнилось этой странной женщине. Однако, она откровенно молодится, а таким, обычно, гораздо приятнее, когда с ними фамильярничают юные собеседники.

Определившись с манерой общения, Кира ответила:

-              О чём ты сейчас, вообще? Я тебя не понимаю. Какое прозвище? И где его можно увидеть?

В глазах Клео промелькнула целая гамма всякого: там различались и удивление, и задумчивость, и холодная оценка чего-то непонятного. Много чего.

Женщина молчала секунд пятнадцать, не переставая смотреть в глаза Кире, после чего вкрадчиво спросила:

-              Ты что, новенькая?

-              Если ты о том, что меня первый раз в подвал посадили, то да, в этом деле я новенькая. Они меня за корректировщицу приняли. Странные, какие-то, люди... очень мягко говоря.

-              Да? А ты знаешь, меня тоже за такое же сюда определили. Я всякое о себе слышала, но такое - впервые. Да я даже не вкурила, о чём они, вообще, что за корректировщица такая? Тупой кластер и тупые цифры, их даже заражать не надо, они уже свихнулись.

-              Не поняла? Клео, ты что, не местная?

-              В каком смысле?

-              Не из нашего города?

-              Так это твой город? - женщина при этом вопросе так характерно подобралась, что важность его смогли бы осознать самые ненаблюдательные люди, к коим её собеседница не относилась.

-              Корректировщики, это городская легенда, - уклонилась Кира от прямого ответа, потому что не понимала, что можно и что нельзя рассказывать в такой ситуации.

Но Клео не отступала:

-              Что за легенда?

-              Неважно.

-              Заинтриговала, значит, а теперь, получается, неважно. Ну ты и деловая... Меня, вообще-то, тоже закрыли сюда, как корректировщицу, а я даже без понятия, что это такое. Давай уже, колись.

-              Ты и правда не местная.

-              Так я о том же тебе говорю. Хотелось бы знать, что же это за легенда такая интересная, за которую это бараньё прямо на улице хватает, вообще, без вопросов. Давай уже, рассказывай, а я тебе потом такой фокус покажу, что ты просто дар речи потеряешь.

Обмен, если честно, не выглядел равноценным или хотя бы любопытным, но Кира не видела смысла скрывать такую информацию, ведь она нисколечко не секретная, даже детям известна. Потому, дальше кочевряжиться не стала:

-              У нас, с самого начала, пошли слухи, что в городе действуют корректировщики. У них, якобы, есть специальные радиомаячки, по которым можно наводить снаряды и ракеты. Припрячешь такой, допустим, возле электрической подстанции, и туда сразу прилёты пойдут, оставят без света целый район.

-              Это как? Что за снаряды и ракеты? Откуда?

-              Ну... как бы тебе объяснить... Понимаешь, город сейчас в осаде. Считай, к нам полторы дороги остались, остальные перекрыты уже второй год. Мы ведь у них мятежниками считаемся, сепаратистами, а может и людоедами, там каждый день о нас новости сочиняют, одна смешнее другой. И по их логике нас осаждает признанная правительственная армия с артиллерией. Как бы, освобождает.

-              Это что за интересная логика? Зачем освобождать людоедов и мятежников?

-              Это же не просто логика, это логика их пропаганды. Её может постичь лишь только тот, кого природа сильно обделила интеллектом.

-              Понятно. А почему, как бы, освобождает?

-              Блин, да ты точно не поймёшь...

-              А ты попробуй, я понятливая.

-              Нет, такое ты ни за что не поймёшь, потому что в этой стране уже давно никто ничего не понимает. Правительство в ней, как бы, да, признанное, но не всеми, да и сложно всё там, и власть оно получило... скажем так, очень сомнительным способом.

-              Сомнительным?

-              Был переворот, но переворот какой-то чудной. Власть, как бы, вообще, та же самая осталась, только некоторые сбежали. Говорят, с ними, просто, делиться не захотели. Что до переворота, что после, те же лица наверху, только потолстели больше, и обманывают, уже никого не стесняясь. Говорю же - чудной переворот. Осталась прежняя миска со вкусностями, от которой просто отогнали нескольких едоков. Только обычный народ, как ел объедки, так и продолжает есть, к миске этой его не подпустили.