Вне игры - [57]
В той нашей Одессе, где жили одесситы. Её теперь нет. То есть город на карте есть, и даже название сохранилось, но там теперь живут «громадяне». Они уже так не говорят, они не умеют так торговаться.
— Сколько стоят ваши семечки?
— Это не семечки, а картофель. Прошу 80 копеек, отдам за 60. — И таки отдаст! Но зачем просить 80, это знают только одесситы.
— Послушайте, дама. Вы не умеете ходить на рынке. Я с вами могу иметь спор. Вот увидите! Вы покупаете курицу за 25 рублей, а я — ту же курицу за 15. И мною будут больше довольны, чем вами!
Ну, где вы это сейчас услышите?
А я слышала и впитывала в себя эту прелесть, эту интонацию и пронесла её через всю жизнь.
Спасибо Малому театру!
Мы на гастролях — в Одессе. Едем в такси с вокзала в гостиницу «Аркадия». Водитель, местный балагур, рот не закрывает ни на минуту. Спрашиваем сквозь хохот:
— Сколько надо ещё ехать до «Аркадии»?
— Да пара анекдотов! — Так они измеряют расстояние.
Утром на море толпа. Все едят. Мало кто плавает. Впечатление, что они пришли на море покушать. Без конца пихают детям что-то в рот:
— Яшка, ешь бутерброд, чтоб ты сдох!
Говорят громко, жестикулируя. По темпераменту похожи на итальянцев, но по чувству юмора — ни на кого!
В автобусе кондуктор:
— Мужчина, что вы стоите, как камень на дороге? Пройдите вперёд! — Никакой реакции.
Кондуктор:
— Нет, вы посмотрите на него, будто не ему говорят! Мужчина! — Никто не двигается с места.
— Интересный мужчина, я же вам говорю! — Все стоящие в проходе задвигались.
В очереди пара. Он беспрерывно хохмит, его дама всё время хихикает. Продавщица строго:
— Мужчина, вы что, не можете помолчать? У вас недержание?
Дама — ему со смехом:
— Игорь, прекрати, видишь, ты у неё всё с головы взял.
На улице мелкий, нудный дождик. Старый, грузный человек сидит на каких-то ящиках. Мимо, шаркая, идёт такой же старик. Не поворачивая головы, он спрашивает сидящего:
— Абрам, что ты здесь мочишься под дождём?
— Я сторожу товар.
— Поц, иди домой. Пусть мокнет что-нибудь одно!
Ну, где всё это вы можете услышать? На каких Мальдивах? При этом — солнце, море, каштаны и знаменитый «Дюк», с грустной иронией глядящий на нас сверху.
Мы живём в гостинице и сами в номере что-то варим на маленькой плиточке и с кипятильником. Так быстрее, вкуснее и дешевле. В мясном магазине я прошу продавца взвесить мне полкило мяса. Вместе с мясом он кладёт на весы кость.
— А кость зачем? — недоумеваю я. — Я ведь и так маленький кусочек мяса покупаю.
— Большой, полный человек в белом халате упирает руки в бока и, глядя на меня печальными глазами, произносит:
— Девочка, запомни! Без костей бывает только сметана!
Едем на спектакль. В трамвае народу полно. На одном сиденье с краю сидит полная дама с сумками. Из сумок торчат разные вещи с иностранными наклейками и красивые пакеты, которых тогда никто не видел. Слегка подвыпивший мужичок пытается её обойти, но сумки ему мешают. Он пыхтит, ворчит, начинает вслух ругаться:
— Во, сидит тут… понимаешь… расселась… не обойти её… Ну, чё расселась-то, а?
Дама долго молчит, как будто её это не касается. Наконец произносит в воздух, ни к кому не обращаясь, с непередаваемой интонацией:
— Не надо зави-до-вать!
Весь вагон хохочет.
Первые дни мы гуляем всё свободное время по городу. Ахаем, охаем, смеёмся, восхищаемся. Как-то раз за нами увязываются три местные девчонки. Они идут сзади и периодически громко смеются. Мы не выдерживаем:
— Девочки, в чём дело?
— Ой, так сразу ж видно, что вы с Москвы!
— Почему?
— Так у вас же акцент!
А зрители? Таких зрителей нет нигде. Они с утра толпятся перед театром. Они раскупили уже все билеты «вперёд», на все гастроли. Они мечтают увидеть свою давнюю звезду Дарью Васильевну Зеркалову.
Никогда и нигде я не слышала более коротких и точных рецензий на актёрскую игру, как в этой бурлящей толпе зрителей:
— Вы вчера видели Быстрицких?
— Да! — с восторгом. — Красавица! Но игры нет! — Боже упаси попасть им на язычок.
Любимая, дорогая моя Одесса! Одесса Бабеля, Жванецкого, Карцева и Ильченко. Одесса в рассказах моего отца. И вот наконец — моя! Я влюбилась, я мимикрировала, я эмигрировала в этот город. Моя душа осталась там навсегда.
Гога
Ереван встретил нас с шиком. Прямо к самолёту были поданы автобусы для всей труппы. Для народных — легковые, начальство ждали чёрные «Волги». Я вместе со всеми направилась к автобусам. Вдруг слышу:
— Виктория Лепко, вам — сюда. — Смотрю, чёрная «Волга», двери открыты, и меня туда приглашают.
«Ну, — думаю, — неужели «Кабачок 13 стульев» такую популярность и здесь имеет?» Но сопротивляться не стала. Села в машину на переднее сиденье, а сзади слышу голос:
— Викуль! — Обернулась, точно: Гога!
Я эту его нежную, певучую интонацию сразу узнавала:
— Гогочка! — кричу. — Так это ты меня с таким шиком встречаешь?! Ну, ты даёшь!
А он прищурил свои пушистые глаза, смеётся:
— Нет, Викуль, дело в том, что мой папа, Ким Иванович Погосян, министр культуры Армении.
Вот это да! А я и не знала.
Познакомились мы с Гогой в Коктебеле пару лет назад. Была у нас хорошая весёлая компания. Я и не думала, что в Ереване окажусь, а тем более, про Гогиных родителей ничего не знала. В общем, радости от встречи не было конца.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Если человек родился, нужно хотя бы прожить жизнь так, чтобы поменьше было совестно. О том, чтобы вовсе не было стыдно, не может быть и речи. Обязательно есть, за что стыдиться: потакал страстям… Ну нет в тебе Отца Сергия — не ночевал он никаким образом — палец же себе не отсечешь за то, что возжелал. Потом начинаешь мучиться: зачем мне это было нужно? У Канта есть дивная запись: мочеиспускание — единственное наслаждение, не оставляющее укоров совести. Все остальные… Нажрался. Зачем? Напился. Зачем? Любовные связи.