Вне игры - [37]

…Этот «фильм» я смотрю редко — больно. Как будто виновата. Не простила. Оставила одного. Вот и потеряла.

Надо что-нибудь поспокойнее вспомнить. Вот, например… Чудная история. Пригласили меня на телевидение на роль. Поехала, прочитала сценарий. Здорово! Но, к сожалению, сниматься не могу: жду ребёнка. Просто этого пока не видно. Вернулась домой — звонок по телефону: «Здравствуйте! Меня зовут Андрей. Я вас сегодня на Шаболовке видел, вы читали в саду сценарий». И так далее. Голос приятный, интеллигентный, а главное — так как-то просто и искренне говорит, и в конце: «Можно, я вам ещё позвоню?» — «Звоните…»

Целый год мне этот Андрей звонил. И так мне нравилось с ним беседовать! «Бондарчук начинает снимать «Войну и мир». Слышали?» — «Да». — «Вот бы вам Наташу сыграть! Ах да, забыл, вы ведь ждёте ребёнка. А я бы знаете кого хотел играть? Пьера Безухова, я очень на него похож…» — «Здравствуйте, Вика, с началом весны вас! Видите, какое солнце яркое, а от капели просто звон в ушах!» — «… А у меня под окном такие клёны золотые. Больше всего люблю осень. А вы, Андрей?..»

…Плёнка такая старая. Иногда слова совсем непонятны, да, я думаю, они были не так важны. Просто два человека, ни разу не встретившись, целый год говорили о жизни, о любви, о природе, о профессии, и, наверное, им обоим это было нужно, очень…

А потом наступила тишина. Сын родился, начались заботы, иногда телефон звонил, но «тот» голос больше не был слышен.

И вот как-то вечером к нам домой зашёл высокий мужчина в очках. Мы сидели за чаем — мама, мой отчим, Владимир Павлович Бурмейстер, и его ученица из Парижа Вера Бокадоро. Вера сказала: «Познакомьтесь, это Андрон Кончаловский. Он принёс мне одну вещь передать в Париж». Я посмотрела мужчине глаза и поняла — это мой Андрей! Родители говорили ему: «Пожалуйста, проходите, садитесь чай пить!» А он, как-то странно смутившись, прохрипел: «Нет-нет, я пойду». И… ушёл. А голос остался… Остался на всю жизнь…

Боже мой! Сколько у меня в жизни встреч было с такими чудесными людьми! Я называю их «несостоявшиеся романы».

Ну вот, совсем как в кино! Олег Даль! Первая встреча — в Малом театре. Репетиция спектакля «Танцы на шоссе» в постановке Анатолия Васильевича Эфроса. Мы все молодые, весёлые, счастливые! Ещё бы — первая работа в таком театре! С таким режиссёром! С такими партнёрами! Виталий Соломин, Наталья Рудная, Олег Даль, Александр Потапов, Маргарита Фомина, Михаил Кононов, Иван Александрович Любезное! Даже сейчас горло перехватывает. Это было такое счастье! Пьеса о молодёжи, и мы все по парам.

Вот он, мой возлюбленный по пьесе, — Олег Даль. Я о таких мальчиках только в книгах читала. Кто он? Наверное, Дэвид Копперфильд. Изысканно-изящен, длинные тонкие пальцы, бархатный вишнёвый пиджачок или курточка, белая рубашка и бант! И при этом буйные кудри и синие насмешливые глаза. Нет, это не кадр из фильма под названием «Мечта одной девочки»! Он был так хорош, так учтив и так ядовито остроумен, что у меня холодело где-то в желудке, когда я встречала его ироничный взгляд. Я невольно жалась к Виталию Соломину. От него исходили какие-то искры здорового юмора. Он был такой уютный и добрый сибирский парень в мягком вязаном свитере. Мы могли подолгу болтать с ним, возвращаясь после репетиций домой, и даже целовались. Но однажды Наталья Рудная распустила свои дивные волосы, и Виталий потерял голову. А я осталась на сцене наедине с Олегом. Надо было учиться не бояться его, любить его, раздеваться перед ним… и я дрожала перед каждой репетицией: мне казалось, что он всё знает про меня. И я опять толстая, трусливая, бездарная…

Спас меня Анатолий Васильевич Эфрос, сказав однажды, что если ему дадут свой театр, а тогда он работал режиссёром в Центральном детском театре, то он обязательно пригласит меня туда работать. Господи! Какое это счастье, когда в тебя верит режиссёр! Я летела домой на крыльях — вернее, шла той самой походкой, когда все мужчины глядят тебе вслед, когда неважно, сколько тебе лет, во что ты одета. Когда без всякой косметики ты женщина! Ты прекрасна! Наш дуэт с Олегом получился очень удачным. Я перестала его бояться, мы стали друзьями. Дальше — тишина. Вернее, «треск старого аппарата, мелькание кадров». Стоп! Руза, старый Новый год, яркий солнечный день, и ко мне в номер вваливаются Олег Даль и Миша Кононов с бутылками жуткого местного вина, то ли портвейна, то ли ещё какой-то дряни. Никогда — ни до, ни после — ничего подобного я не пила. Но с ними пью! Пью с удовольствием! Говорим, говорим, говорим о театре, о профессии, шутим. Комната полна дыма и запаха каких-то винных ягод. Чувствую, что всё плывёт. Среди этого тумана натыкаюсь на странные, завораживающие синие глаза Олега… Они тянут меня, примагничивают. Наши руки непонятным образом сплетаются в полумраке комнаты… больше невозможно это терпеть… Я хватаю шубу и бегу на улицу. Не знаю, куда бежала, но он догнал меня, и мы с хохотом покатились с горы! Это потом я написала:

С тобой в снег;

С тобой в смех,

С тобой в грех…

А тогда… Сквозь залепленные снегом ресницы, задыхаясь от смеха, вдруг увидела так близко сумасшедшие синие глаза, и снег растаял на моих губах, смешавшись с изумительным вкусом земляники. Растаял… растаял этот единственный, неповторимый поцелуй… но прощанье наше было впереди.