Вместо свадьбы - [2]

— Я еще в душе не была…

— Ох, как я завидую твоему душу!

— Бернар!

— Впрочем, да. Я отвлекся. Приезжай прямо сейчас. Ну, конечно, не забудь одеться после душа.

— На этом месте надо смеяться?

— Ну извини! Жду тебя через… полчаса.

— Хорошо. Через сорок минут.

Она нажала отбой, чтобы Бернар больше не приставал, и побрела обратно в ванную. Вообще, это в ее сегодняшние планы не входило. Странно. В течение года методика «загадывания желаний по утрам» не давала сбоя ни разу, а сегодня дала. Да и Бернар явно задумал что-то новенькое, что-то хитрое.

Эвелин, однако, решила не расстраиваться, а посмотреть, что будет дальше. К десяти так к десяти. Если так надо, значит, она пойдет на работу, выслушает его витиеватые речи, которые все время неизменно подводили к тому, что уж сегодня-то им просто необходимо поужинать в лучшем ресторане города (в каком — Бернар ни разу не говорил). Она как всегда будет отказываться, он — настаивать, пока наконец дело не дойдет до того, что Эвелин прямым текстом напомнит, что у нее есть жених и они, кстати, решили… Эвелин открыла душевую кабину. Да! На этом месте она была вынуждена прервать свои благостные воспоминания из-за телефонного звонка.

Итак, в прошлом месяце они с Себастьяном решили пожениться… Она прикрыла глаза, поставляя лицо теплым струям воды. Они решили пожениться, и счастье, которое и так било через край, вдруг хлынуло в ее жизнь широким потоком, словно струи разноцветного водопада.

Они решили пожениться! Себастьян так и сказал однажды, опустившись на одно колено:

— Мне сейчас для полноты счастья не хватает, чтобы одна замечательная девушка сказала «да»! Эвелин, ты согласна стать моей…

— Да!!! — прокричала Эвелин, не помня себя и захлебываясь от радости.

А потом они решили, что сначала надо познакомиться с родителями Себастьяна, а уж потом — идти в церковь назначать день венчания. У Эвелин была только мать в Нью-Йорке, которой давно было все равно, где ее дочь и жива ли она вообще, так что вопрос знакомства Себастьяна с матерью Эвелин попросту отпадал. Эвелин надеялась обрести здесь новых родственников, искренне полюбить их и вообще, возможно, расстаться с Нью-Йорком. Впрочем, это были слишком далеко идущие планы, и она из осторожности не трогала их до поры до времени…

Эвелин вышла из ванной, завернувшись в большой белый халат. Блаженство. Какое блаженство! Мягкое кресло, нежное полотенце на волосах, теплый солнечный квадрат на полу, чашка горячего утреннего кофе и дольки апельсина… А потом — неожиданный сюрприз! И даже, возможно, не один. Конечно, она не успеет до десяти часов приехать на работу, и Бернар был последним из наивных глупцов, если поверил ее обещанию.

Она посмотрела в окно, как солнце блестит на молодых, крохотных листочках дерева, и сердце ее переполнилось восторгом. А с другой стороны через крыши низких домов видно море. Она хочет уплыть. Куда-нибудь далеко-далеко. И чтобы рядом был любимый мужчина (конечно, Себастьян!) и чтобы вокруг ни души. Долго-долго ни души. Месяц. Нет, лучше два. Или три…

Конечно, она будет немного скучать по своей любимой сиреневой комнате, которая стала ей словно близкая подруга. Эвелин огляделась вокруг: белый орнамент стен, причудливые обои — нежно-сиреневые и цвета фуксии… Кровать с ажурной металлической спинкой черного цвета… Белые стулья и картинки на стене, подвешенные на фиолетовых лентах… Истинно французская спальня. Себастьян всегда говорил, что в этой комнате его тянет на безумства любви. И правда: почему-то в его квартире им было не так интересно отдаваться друг другу, как здесь. Жаль только, что в последнее время Себастьян был очень занят…

Она неосознанно провела ладонью по плечу, словно обнимая себя. Да. В последний месяц они все больше говорили о помолвке и все меньше были близки. До ее дня рождения остается чуть больше недели, и Себастьян обещал обязательно за это время свозить ее «к своим» — в Лилль. Но завтра последняя суббота до дня рождения, а он молчит.

Эвелин была не робкого десятка — она сама сбиралась напомнить Себастьяну об этом обещании, но не по телефону, а при встрече. Сегодня. Потому что в последний раз они благодаря его чрезвычайной занятости встречались лишь в понедельник, а в постели были вообще две недели назад. Да и то как-то торопливо, словно на бегу.

Может, она ему разонравилась? Эвелин тут же гневно прогнала эту нелепую мысль. Себастьян любит ее! Как она может ему разонравиться? Просто у него появилось это странное чувство, что одолевает всех мужчин перед свадьбой: тоска по свободе, которую вскоре предстоит потерять. Это чувство заставляет их порой вести себя оскорбительно по отношению к своим невестам…

Нет. Все это неправда! Эвелин отпила большой глоток горячего кофе и нервно зажевала его тремя дольками апельсина сразу. Себастьян не такой! Он любит ее.

Освободив волосы из полотенца, она встала, подошла к большому зеркалу, где можно было увидеть не только себя в полный рост, но и всю комнату. Да. Она красива. Немного удлиненное лицо, тонкий нос, полные губы, длинная челка закрывает лоб. На левой щеке, чуть повыше уголка губ — родинка, которая всегда сводила мужчин с ума… Эвелин распахнула халат. Фигура у нее, можно сказать, идеальна. Что по французским, что по американским меркам. Немного худая, впрочем, сейчас это не страшно, поскольку модно. Небольшие упругие груди со смуглыми, темными кружочками посередине… Себастьян так любил их целовать. Эвелин вдруг стыдливо, как будто кто-то мог сейчас увидеть ее, запахнула халат.