Вместе с флотом - [20]

Ближайший к месту, где двигались шлюпки, вражеский эсминец полным ходом пронесся мимо них, ведя огонь по людям из крупнокалиберных пулеметов. Расчетливое, демонстративное варварство! И еще одно предупреждение всем нам — помнить, с кем начали мы борьбу в навязанной советскому народу войне.

Безоружные люди в шлюпках ответили на огонь по ним пением «Интернационала».

После обстрела вражеский эсминец присоединился к другим фашистским кораблям и вместе с ними скрылся за горизонтом на северо-западе.

На месте неравного боя остались две продырявленные пулями, полузатопленные шлюпки и в них двенадцать человек, семеро из которых лежали в воде, раненные при обстреле шлюпок. Слабеющими голосами они продолжали петь «Интернационал».

Море вокруг было пустынно: третье судно отряда — РТ-32 успело дойти к бухте Гавриловская и выброситься на берег, хотя на борту судна из двадцати пяти человек экипажа остались невредимыми только семеро.

Командование шлюпками принял на себя старший лейтенант Кулагин. Он и привел шлюпки в бухту, где раненым была оказана неотложная медицинская помощь.

Итак, в течение часа погибли два судна и семьдесят три человека.

Потери противника и повреждения его кораблей в этом бою установить не представилось возможным. Вряд ли они были существенными, поскольку бой происходил в очень неравных условиях.

Наши контрмеры оказались запоздалыми и неточными из-за медлительности, допущенной во всех звеньях флота, а также из-за скептического сперва отношения к известию о большой группе кораблей противника у мурманского побережья. Слишком много всяких ложных тревог наряду с действительными пережили мы в эти первые недели боевых действий. Если в других местах страны появилась парашютомания, то в Заполярье несколько недель гуляет поветрие перископомании. Все видят перископы подводных, и, конечно, вражеских, лодок. Видят рыбаки, видят сигнальщики кораблей, даже стоящих у причалов, видят маячники, жители прибрежных поселков, взрослые и дети. Видят даже в таких местах, где подводные лодки и ходить-то не могут. А тут речь шла о необходимости послать в сторону от линии фронта в самый напряженный момент ряд наших крупных боевых кораблей и соответствующие воздушные силы, да еще в нелетную именно в том районе погоду. Пока мы занимались проверкой точности сообщения, время для удара но врагу было безвозвратно упущено: донесение командира «Пассата» Окуневича и военкома А. И. Вяткина о нападении эсминцев противника принято по радио в самом начале боя, а приказ о выходе в море первой группы наших эскадренных миноносцев («Гремящего», «Стремительного» и «Громкого») последовал только в четыре часа пятьдесят минут, через полтора часа, то есть фактически после завершения неравного боя. Вторая же группа наших эскадренных миноносцев («Куйбышев» и «Урицкий») вышла еще позже — в шесть часов с минутами. Предпринятый обеими группами, которые соединились у выхода из Кольского залива, поиск вражеских эсминцев был бесполезным. Гонять по морю пять кораблей в то время, когда эсминцы противника находились уже вблизи своей базы, вряд ли имело смысл, и поэтому я, узнав подробности происшедшего, приказал возвратить обе группы в Кольский залив. Досадовать было поздно. Важнее было учесть не только слишком поздний выход в море наших кораблей, но и грубую ошибку в использовании авиации флота. К месту быстротечного боя у Гавриловских островов были посланы МБР-2 — самолеты, как известно, с малой скоростью, следовательно, более уязвимые. Посылать их туда, предполагая, будто погода не позволит использовать другие самолеты в том районе, было нельзя. Вдобавок «амбарчики» не обнаружили никого у Гавриловских островов (поскольку фашисты успели ретироваться) и нашли пять вражеских эсминцев только после разведки вдоль побережья на запад: на подходах к Варангер-фиорду. Направленные туда наши двенадцать бомбардировщиков СБ настигли противника уже в самом Варангер-фиорде, атаковали, но уничтожить или подбить не сумели.

В конечном счете все это — моя ошибка. Занятый сухопутными делами (ибо теперь на приморском участке решается судьба не только 14-й армии, но и Северного флота), я перестал уделять достаточное внимание морской разведке. Полагал, что фашистских эсминцев нет на театре ближе, чем в Нарвике, и понадеялся на ненастную погоду, которая создавала благоприятные условия для более или менее скрытного плавания судов ЭПРОНа. Сказалась, несомненно, предыдущая удача с переводом в беломорские порты ста пятидесяти единиц транспортного и промыслового флота.

Вот почему мы оказались перед свершившимся фактом — неожиданным появлением кораблей противника у нашего побережья и нападением на отряд, тогда как должны были заблаговременно узнать о движении фашистских эскадренных миноносцев и организовать противодействие, помешать нападению, не допустить гибели судов и людей. Самоотверженное, подлинно героическое поведение экипажа сторожевого корабля «Пассат» и его командира старшего лейтенанта Окуневича, погибшего вместе с кораблем, — это одна сторона трагической истории у Гавриловских островов. Другая сторона — цепь ошибок, которых могло и не быть.