Влюбленный - [40]

Над Яузой занимался рассвет.

Часть вторая

К тому времени я уже был увлечен режиссурой — новой и в моем понимании более совершенной профессией, нежели актерская. Вот как я рассуждал тогда.

Актер, даже великий актер, как он ни старайся, все же ограничен рамками своей внешности. Перевоплощение — это прекрасно, но в кино мало кто заботится о профессиональном росте артиста и не дает ролей «наоборот». Если режиссеру нужен актер типа Бориса Андреева, он и приглашает такого, а не просит Иннокентия Смоктуновского прикинуться Андреевым.

Кроме того, я мечтал ставить свои фильмы, а не играть в чужих. Это не значит, что, став режиссером, я хотел быть «сам себе командир» и играть в своих же фильмах. Мне было достаточно предложений от других режиссеров. Просто я стал ощущать недостаточность актерской миссии: в кино актер отвечает за часть, но не за целое.

И еще я любил фантазировать, а режиссура — это большей частью фантазия, она требует развитого воображения, позволяющего увидеть фильм еще до съемок.

В общем, я решил снова учиться. И поступил во ВГИК на режиссерский факультет, в мастерскую Игоря Таланкина.

Однако, прежде чем окончательно проститься с актерской профессией, расскажу немного о своем актерском житье — бытье.

Актер, как известно, притворщик. Не испытывая радости, он может притвориться счастливым человеком. А выиграв в лотерею целое состояние, заставляет себя страдать. Такова профессия. Но несмотря на искусственность эмоций, образ, созданный хорошим актером, остается в памяти как живой и неподдельный. И тогда зрителю кажется, что персонаж и артист — это одно лицо. Я помню, как реагировали случайные прохожие, встретив на улице озабоченного Сергея Мартинсона: они смеялись, не задумываясь, что творится у артиста в душе.

Инерция сыгранных ролей велика. Играешь негодяев — на тебя и в жизни смотрят как на подозрительную личность. Играешь положительных героев — к тебе и за кадром относятся с почтением. Часто бывало, что артист удачно перебарывал или оспаривал свое амплуа (Евгений Леонов, Станислав Любшин, Юрий Никулин), но бывали и осечки, когда зритель, несмотря на старания артиста, не хотел видеть его в новом качестве. Так случилось с Петром Алейниковым в роли Пушкина.

Признание публики — что может быть дороже? Но у популярности, как известно, есть и свои минусы.

Однажды ночью меня разбудил звонок и грубый мужской голос спросил:

— Светка у тебя?

— Какая Светка? — не понял я. — Вы куда звоните?

— Позови ее!

— Вы ошиблись номером, — сказал я и повесил трубку.

Тут же звонок.

— Ты что, сука, трубку бросаешь?! Позови Светку, я сказал!

— Послушайте…

— Я знаю, она у тебя. Я сейчас приеду и обоим вам глотки перережу! Понял, артист?!

— Я не знаю, о чем вы говорите! — сказал я. Никакой Светланы у меня не было.

— Ну хорошо, сука, я еду!

Этот парень угрожал мне несколько ночей подряд. Пришлось вооружиться ножом и поджидать его у двери. Оказалось, он недавно вышел из тюрьмы и девушка по имени Света была для него и впрямь светом в окошке. К счастью, рецидивист не знал моего точного адреса. Он рычал в трубку, плевал, рвал телефонный провод на куски, но Света к нему не возвращалась. Осторожно выведав у парня телефон этой неверной особы, я позвонил ей.

— Вы знаете такого‑то? — спросил я у нее.

— Знаю. А вы кто такой?

Я назвался.

— Не может быть! Правда? — захихикала Света.

— Ваш приятель думает, что вы со мной спите.

— Он сумасшедший. Не обращайте внимания! — хохотала она. — Послушайте, а вы не шутите? Вы правда Нахапетов?

— Да.

— Вот здорово! Я никак не могла отшить этого дурака. И сказала, что у меня уже кто‑то есть. А он: «Кто такой? Кто такой?» А я недавно видела «Влюбленных», вот и влепила ему. Он после этого шесть раз фильм посмотрел. Ревнует страшно!

— Он грозит меня зарезать!

— Да, он такой, он может! — надрывалась от смеха Света.

Я повесил трубку.

Вообще ночи на проспекте Мира были беспокойные. Девочкам с междугородной телефонной станции стал известен мой телефон. Глубокой ночью от нечего делать они стали названивать мне. Из трубки доносились их смешки, прерывистое дыхание, потом почти всегда одно и то же:

— А что вы сейчас делаете?

— Сплю! — резко отвечал я и швырял трубку на рычаг.

— Зачем вы повесили трубку? Давайте поговорим.

— Я хочу спать.

— А мы хотим… — они приглушали голос, — мы хотим с вами побаловаться. В кровати. Можно?

— Я вот сейчас позвоню вашей главной…

Письма от поклонниц приходили в огромном количестве. Фотографии, признания в любви, клятвы. Убежден, что подобные письма получают все актеры, которые играют героев в фильмах о любви. У меня был целый набор таких: «Нежность», «Влюбленные», «Поздняя любовь», «Прости нас, первая любовь», «Раба любви», «Сужу тебя любовью». Можно подумать, что я ни о чем, кроме любви, не думаю и всегда готов к новым приключениям.

Быть известным, конечно, приятно, но популярность — это еще и жизнь на виду. А это подчас раздражает!

В ресторане:

— Вы не могли бы подойти к нашему столу?

— Извините, я ужинаю…

— Проникнитесь. У моей жены день рождения. Бокал шампанского — и вы свободны.

— Я не пью.

— Да будет вам.

За столом:

— До дна, до дна!