Влюбленные одиночки - [8]

— Вспомни о Веронике Пруст.

Мойра стояла на пороге кухни, а за ее спиной сгрудились остальные. Разумеется, она все поняла, когда я сбежала. И разумеется, она не могла обойтись без поучительной истории.

— Помню.

Я оставалась снаружи, вне досягаемости притяжения феромонов. И все равно улавливала запах гнева, страха. Мои собственные чувства. Отлично, подумала я.

— Ты собиралась стать капитаном звездолета, — продолжала Мойра.

Мы помнили Веронику Пруст, которая на два года старше нас. При необходимости кластеры разделяют в яслях, чтобы у них оставалось время для привыкания. Веронику разъединили позже, на пару и четверку. Пара стала жить вместе, а четверку перевели на машиностроительное отделение, но они бросили учебу.

— Больше нет.

Я протиснулась мимо них на кухню, по дороге сформировав воспоминания о том, чем мы занимались с Малькольмом, и швырнув в них, словно камень.

Они отпрянули. Я поднялась в свою комнату и стала собирать вещи. Они даже не потрудились пойти за мной, и это разозлило меня еще больше. Я побросала вещи в сумку и смахнула с комода безделушки. В кучке сувениров что-то блеснуло — жеода, которую Стром нашел тем летом, когда мы летали в пустыню. Он расколол минерал надвое и отполировал вручную.

Я подняла камень, ощутив ладонью гладкую поверхность вокруг зазубренных кристаллов в центре. Но не стала брать его с собой, а вернула на комод и застегнула сумку.

— Уходишь? — В дверях с непроницаемым лицом стояла Матушка Рэдд.

— Вы позвонили доктору Халиду? — Он был нашим домашним врачом, психотерапевтом, а возможно, и отцом.

— И что я ему скажу? — Она пожала плечами. — Силой удержать кластер невозможно.

— Я вовсе не разбиваю нас!

Неужели она не понимает? Я личность, я сама по себе. Мне не нужно быть частью чего-то.

— Ты просто куда-то уходишь одна. Да, я все понимаю. — Сарказм Матушки Рэдд больно задел меня, но она успела уйти, пока я придумывала ответ.

Я скатилась вниз по ступенькам и выскочила через парадную дверь, чтобы не столкнуться с остальными. Мне не хотелось показывать им, что меня гложет чувство вины. Всю дорогу к домику Малькольма я бежала. Он работал в саду.

— Меда! Меда… Что случилось? — Он обнял меня.

— Ничего, — прошептала я.

— Зачем ты туда возвращалась? Мы могли послать за твоими вещами.

— Хочу интерфейс, — сказала я.

Процедура оказалась несложной. Малькольм взял нанокожу и приложил к моей шее. Я почувствовала холодок, который затем распространился к основанию черепа и вдоль позвоночника. Потом легкий укол, и кожа стала как будто сморщиваться.

— Поспи часок, — сказал Малькольм. — Так будет лучше.

— Ладно. — Я уже наполовину спала.

Мне снилось, что по зрительному нерву в мозг ползут пауки, что в лобных долях копошатся уховертки, а ко всем пальцам присосались пиявки. Но когда они поднялись по рукам и проникли в мозг, открылась какая-то дверь — будто восход солнца, будто я оказалась в другом месте и в другом времени, и во всем сне обнаружилась своя логика, свой смысл. Я поняла, зачем я здесь, поняла, где теперь Сообщество и почему они ушли.

— Эй, Меда. — Малькольм.

— Я сплю.

— Уже нет. — Казалось, его голос исходил из яркой точки прямо передо мной. — Я подключил тебя к интерфейсному блоку. Все прошло отлично.

Слова выскакивали из меня помимо моей воли.

— Я боялась, что могут помешать генетические модификации. — Казалось, будто сон продолжается, потому что я разговаривала, сама того не желая. — Я не хотела этого говорить. Наверное, я еще сплю. — Я попыталась заставить себя замолчать. — Не могу остановиться.

— Ты не спишь. — Я почувствовала, что Малькольм улыбается. — И не говоришь. Давай я покажу тебе возможности Сообщества.

Несколько часов он учил меня манипулировать реальностью, создаваемой интерфейсным блоком, чтобы я могла протягивать руку и брать эту реальность, словно моя ладонь — это лопата, молоток, наждачная бумага или ткань.

— У тебя здорово получается, — сказал Малькольм, ставший сиянием в серо-зеленом саду, который мы создали в безлюдном древнем городе.

По стенам вился плющ, и среди листьев шныряли какие-то скользкие животные. От земли исходил запах плесени, смешивавшийся с ароматом кизила, кусты которого образовали живую изгородь по периметру сада.

Я улыбнулась, зная, что ему открыты мои чувства. Малькольм мог видеть всю меня, как будто он из моего кластера. Я была перед ним как на ладони, а сам он оставался недосягаемым.

— Скоро, — сказал он, когда я начала вглядываться в его свет, а потом обнял меня, и мы любили друг друга в саду, и трава тысячей маленьких язычков щекотала мне спину.

Потом, в сладостной золотистой истоме из сияющего шара появилось лицо Малькольма с закрытыми глазами. Под моим пристальным взглядом лицо расширялось, и я провалилась в его левую ноздрю, скользнула внутрь черепа. Он весь раскрылся передо мной.

Меня выворачивало наизнанку — в саду, под увитой плющом стеной. Даже в виртуальной реальности интерфейсного блока я ощущала вкус желчи на губах. Малькольм лгал мне.

Тело мне не повиновалось. Интерфейсный блок по-прежнему лежал на диване рядом со мной. Малькольм был где-то сзади — судя по доносившимся звукам, он собирал сумку, — но я не могла заставить голову повернуться.