Влюбленные - [69]

— Даже не знаю, — пожала плечами Амелия. — И если честно, мне не очень хочется сейчас об этом говорить.

В голове у нее по-прежнему была настоящая каша. Слишком много эмоционально насыщенных событий произошло с того момента, когда она разбудила Доусона и тем самым спасла его от навязчивых ночных кошмаров. Сначала он разозлился на нее, потом — умолял о прощении, потом — целовал… То, как быстро он перешел от поцелуев к более активным действиям, Амелию не удивило: она вполне могла допустить, что журналист изголодался по женской ласке, так что для него, возможно, не имело большого значения, какая женщина подвернулась ему под руку. Смущала Амелию ее собственная готовность пойти навстречу его желанию и… Черт возьми, к чему обманывать себя? Она тоже возбудилась и тоже хотела его, как уже давно никого не хотела. Звонок в дверь раздался удивительно вовремя, иначе одному богу известно, до чего она могла бы дойти.

Тут Амелия припомнила реакцию Доусона на сообщение детектива и подумала, что он воспринял ужасную новость на удивление сдержанно. Казалось даже, он просто не слишком доволен, что какие-то люди врываются в его дом с утра пораньше и начинают рассказывать страшилки об убитых неподалеку женщинах. Не такого Амелия ожидала от журналиста, причем от хорошего журналиста, но факт оставался фактом: Доусон вел себя непонятно. Несколько позднее, когда Такер разрешил ему переодеться и Доусон ушел наверх в сопровождении второго полицейского, детектив попросил ее рассказать, как развивались события накануне вечером.

— В котором часу мистер Скотт заехал за вами? — поинтересовался он.

— Точно не скажу, — ответила Амелия. — В половине девятого, может быть позже — в девять или около того.

— Да, примерно так и было, — подтвердил Берни. — Они, видите ли, заехали за мной, хотели, чтобы я к ним присоединился. Я уже лег, стук в дверь меня разбудил, так что я машинально заметил время. На моих часах было восемь пятьдесят две.

Такер сделал какую-то пометку в своем блокноте, а потом спросил, не отлучался ли Доусон из дома в течение ночи.

— Нет, — ответила Амелия.

— Вы можете подтвердить это под присягой? — уточнил детектив.

Она пожала плечами:

— Мы вместе поднялись наверх около одиннадцати. Мистер Скотт пошел к себе, а я — в комнату, где спали мои дети. В следующий раз я увидела его незадолго до вашего приезда… — Краска бросилась ей в лицо, и Амелии оставалось только надеяться, что ни Берни, ни детектив ничего не заметят. — Если он и выходил, мне об этом ничего не известно… — Только тут до нее дошло, насколько важна может быть хронология событий. — А когда Стеф… когда это произошло?

Ей по-прежнему было трудно называть вещи своими именами, но детектив ее понял.

— Точное время смерти мы пока не установили, — сказал Такер. — Но мы обязательно это сделаем, и тогда…

В этот момент на лестнице снова появился Доусон, следом за ним — молодой полицейский. Они уже шагали к парадной двери, когда журналист осведомился у детектива — довольно саркастическим тоном, не прикажет ли мистер Такер надеть на него наручники.

— Пока в этом нет необходимости, мистер Скотт, — в тон ему ответил детектив. — Вы не задержаны. Нам нужно только побеседовать с вами.

— Ага, понятно… — Доусон посмотрел на Амелию, но она отвернулась, не в силах выдержать его взгляд. Она не знала, что сказать, не знала даже, что подумать. Тогда он что-то пробормотал (что — она не расслышала) и, толкнув дверь, вышел на улицу, сопровождаемый обоими представителями закона.

Сейчас, пока Берни, крепко держа в руках руль, объезжал затопленные участки шоссе, Амелия вдруг вспомнила одну важную вещь. Позабыв о своем нежелании обсуждать случившееся, она выпалила:

— В последнюю неделю Стеф с кем-то встречалась!

— Ты имеешь в виду Дирка? — спокойно отозвался Берни. — Ну и что?

— Она тебе рассказывала?.. — удивилась Амелия.

— Скорее упоминала. Он, кажется, обслуживает катера или занимается еще чем-то в этом роде.

— Я знаю о нем лишь немногим больше. — Амелия покачала головой. — Я предлагала Стеф пригласить его к нам, но она не захотела. Теперь я жалею, что не расспросила ее о Дирке поподробнее, но… В конце концов, Стеф была уже взрослой, и мне показалось, я не должна лезть в ее личные дела.

— Я тебя хорошо понимаю… — Берни вздохнул, но по его тону Амелия догадалась, что старик что-то знает. Да и лицо у него было какое-то смущенное.

— Берни, пожалуйста… Если тебе что-то известно — не молчи! Любая мелочь может оказаться важной для… для расследования!

Старик заерзал на сиденье, потом бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что дети его не слышат.

— Я их видел… — смущенно проговорил он.

— Стеф и Дирка?

Берни покачал головой. Казалось, он еще больше смутился, а Амелия вдруг почувствовала, как сердце у нее упало.

— Стеф и Доусона?

Старик кивнул.

— Когда?!

— Дай-ка припомнить… — Берни задумчиво нахмурился. — В четверг, кажется… Да, точно — в четверг!

— Ты, наверное, ошибся. — Амелия точно помнила, что, когда она застукала Доусона с фотографиями в его коттедже, была пятница, а в тот же день вечером Стеф впервые увидела его в баре.