Влюбленные - [63]

— Если нет, тогда почему ты назвал его смерть самоубийством? Почему?! Ведь было разбирательство, и… Коронер признал, что причиной смерти папы стал непреднамеренный прием слишком большой дозы сильнодействующего лекарства.

— Я знаю официальную версию, но кроме нее существуют и различные слухи, домыслы, предположения…

— …Которые я запретила публиковать, пригрозив, что подам в суд на каждого, кто осмелится это сделать. И я своего добилась — даже самые нечистоплотные издания не посмели опубликовать ни строчки, которые могли бы бросить тень на имя Дэвиса Нулана. Так откуда ты… — Она проницательно посмотрела на него. — Ах да, опять Гленда!..

— Среди ее предков наверняка была хорошая собака-ищейка. Гены, знаешь ли, — невесело пошутил Доусон.

— Итак, теперь я вынуждена обсуждать с тобой смерть папы?

— Можешь отказаться, если не хочешь.

— Черта с два! Как я смогу убедить тебя в том, что это было трагической случайностью, если не расскажу все, что мне известно?

— Тебе вовсе не обязательно меня в чем-то убеждать, — возразил Доусон, но он, как и сама Амелия, понимал, что это — не самый лучший вариант.

— Можешь ты, по крайней мере, дать мне слово, что все, что́ ты от меня узнаешь, не попадет в печать?

— Даю слово.

Амелия решила быть честной до конца. Она действовала по наитию. Что поколебало ее решимость? Сама ситуация, в которой она очутилась, его мужское очарование или искренность, которая светилась в его глазах? Как бы там ни было, ей показалось, она вполне может положиться на него — он сдержит свое обещание.

— Не верю и никогда не поверю, что папа сделал это нарочно. И дело тут не в том, что я его дочь и мне не хочется допускать мысль, что мой отец оказался слабаком или что у него были проблемы, от которых он предпочел сбежать. Это, конечно, так. Но есть и еще одна причина… Когда папа… В общем, он не мог не знать, что первыми его найдем мы — я и мои дети.

— Боже мой!..

— Вот именно. В тот день мы должны были приехать к нему где-то около трех — сразу после того, как я заберу мальчиков из подготовительного класса. А коронер установил, что смерть наступила где-то около двух, плюс-минус полчаса. Я твердо знаю, что папа не мог так поступить, потому что… Он не мог не подумать о том, каково нам будет наткнуться на его… тело. — Амелия решительно покачала головой. — Нет, папа не хотел бы, чтобы наше последнее воспоминание о нем было таким. Даже если бы у него была причина покончить с собой! Даже если… Но такой причины не было, я это твердо знаю. Папа всегда любил жизнь, и даже неприятности, которые у него, конечно, были, как у всех, он встречал мужественно и с улыбкой.

— Но вдруг тебе известно не все? — осторожно предположил Доусон. — Что, если у него был неизлечимый рак, неразрешимые финансовые затруднения, проблемы с женщинами?.. Или он предвидел какой-то политический скандал и не хотел в нем участвовать?

— Ничего этого не было, я клянусь! И не могло быть. Я бы знала.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Доусон покачал головой:

— Родители далеко не всегда делятся с детьми тем, что их тревожит. Мне, во всяком случае, трудно представить отца, который поделился бы с дочерью подробностями какой-либо… постыдной истории.

— Возможно, ты прав, — согласилась она. — Но я бы все равно почувствовала, если бы что-то было не так.

— Ну, раз ты так говоришь…

— Я вижу — ты мне не веришь, — покачала головой Амелия. — Ты не принимаешь всерьез мои доводы. Да и как я могла интуитивно чувствовать такие вещи? Что ж, давай обратимся к твоей любимой логике. В тот день у папиной домработницы был выходной. Это как раз и объясняет, почему он ошибся с дозировкой лекарства. Эта женщина, Лилиан, проработала у нас много лет; ее наняли еще до того, как умерла мама, и она просто обожала папу, как многие другие люди из его окружения. Лилиан следила за тем, чтобы он соблюдал диету, делал гимнастику и принимал свои лекарства в точности по предписанию врачей. Она помнила, какие таблетки ему нужно принимать, сколько и когда, с едой или до еды. Лилиан ничего не записывала, она все держала в голове и никогда не ошибалась. Но в тот день, повторяю, у нее был выходной. Поэтому я вполне могу допустить, что папа ошибся, когда принимал свои лекарства.

Доусон нахмурился.

— Пригоршню таблеток просто так, по ошибке, обычно не глотают, — заметил он.

— По-моему, ты сам ешь свое успокоительное горстями, — парировала она.

— Да, я принимаю довольно много таблеток, — неожиданно согласился Доусон. — Именно поэтому я тщательно слежу за тем, чтобы не переборщить и не выпить весь флакончик сразу.

Амелия только вздохнула и потерла лоб кончиками пальцев. Руки у нее оказались совсем холодными, и это ее удивило — ведь она почти согрелась, да еще выпила виски, пусть и совсем немного.

— Папа любил меня и мальчиков до самозабвения. Он посвятил нам всего себя, без остатка, и я хотела бы умереть, зная, что его смерть была случайностью, а не самоубийством. Джереми… — Она взмахнула рукой. — С ним у меня теперь связаны только неприятные воспоминания, да и его смерть тоже была ужасной, но…

Амелия посмотрела на Доусона, ожидая, что он попытается как-то оспорить последний пункт ее речи, но он молчал, и она закончила: