Влюбленные - [156]

— Конечно… Хотя это было тяжелее всего.

— Как она отреагировала?

— Примерно как я и ожидал. Когда Амелия услышала, как мучили его эти два ублюдка, она даже разрыдалась. И все же для нее было огромным облегчением узнать, что это было не самоубийство.

Ева покачала головой и грустно сказала:

— Бедная девочка! Как много горя ей пришлось испытать!

Доусон только неопределенно покачал головой — он и сам это знал. Больше того, на протяжении последних нескольких дней он старательно изображал сэра Галахада, пытаясь оградить Амелию от еще бо́льших бед, но говорить об этом он не стал. Ева, которая, по-видимому, ждала от него каких-то слов, поднялась с кровати и стала прибираться в палате. Она аккуратно сложила в шкафчик свежие полотенца, которые санитарка оставила возле раковины, поправила в вазе букет цветов, присланный Хедли коллегами из вашингтонского управления, убрала с подоконника пачку больничных страховых бланков. Строго говоря, она вполне могла всего этого не делать, но Еве хотелось показать Доусону, что она вовсе не собирается выпытывать у него подробности разговора с Амелией. Но за годы знакомства он неплохо ее изучил и не сомневался, что продолжение непременно последует.

— А как ее мальчики? — спросила Ева.

— Неплохо. Я бы даже сказал — отлично, — с готовностью отозвался Доусон. — Они, конечно, ничего не знают об отце, и это скорее хорошо, чем плохо. Когда-нибудь потом, когда пройдет время, Амелия обязательно им все расскажет, но сейчас им лучше оставаться в неведении. — Несмотря на владевшее им мрачное настроение, он невольно улыбнулся. — Мне пришлось дать им урок биологии… — Он рассказал про вчерашний инцидент, и Хедли с Евой расхохотались.

— После ужина Амелия разрешила им самим приготовить сандей на десерт. Естественно, они закапали сиропом и стол, и скатерть, и пол на кухне, и вообще все вокруг, но я думаю, Амелия поступила совершенно правильно, когда дала им возможность как следует поиграть и побаловаться. Особенно учитывая последние… события.

Несколько секунд все трое молчали, потом Ева снова заговорила:

— Ты объяснил ей, почему ты так сильно рисковал, стараясь добраться до Джереми и Карла?

— Да, мы немного поговорили об этом.

Ева и Хедли вопросительно взглянули на него, ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда Ева не выдержала и, улыбнувшись широкой, «рекламной» улыбкой, сказала:

— Амелия — прекрасная мать!

Доусон слегка откашлялся.

— Да.

— И приятный, добрый человек. Ты ведь уже знаешь, что в первую, самую страшную ночь она оставалась со мной, никуда не уехала, хотя я для нее — совершенно чужой человек?

— Да, знаю.

— Всю ночь мы разговаривали как старые подруги, а не как два человека, которые познакомились всего несколько часов назад.

— Гм-м…

— Амелия рассказывала мне о детях, о том, что они постоянно расспрашивают ее о школьных занятиях, которые начнутся через неделю, а она не знает, как сказать им, что они, возможно, не вернутся в школу вместе с другими детьми. Еще она говорила — дети постоянно просят ее завести собаку, но для этого им нужно найти дом с большим двором, чтобы было где ее держать…

— Я все это знаю, Ева!.. — В голосе Доусона прозвучали нетерпеливые, раздраженные нотки. Переругиваться с Хедли — для него это было в порядке вещей, но раньше он никогда не сердился на Еву, не повышал на нее голос. Вот почему сейчас его резкость застала ее врасплох и заставила замолчать. Но сам Доусон молчать не собирался. Его гнев нашел себе отдушину, лазейку, и теперь окончательно прорвал плотину его сдержанности.

— Я знаю их обстоятельства и понимаю, что Амелии не позавидуешь, но я ничего не могу исправить! И я даже пытаться не буду, потому что это может только ухудшить дело. Любое вмешательство с моей стороны — с любой стороны! — может причинить ей только еще больший вред!

— Вмешательство — да, но поддержка, участие — это совсем другое дело, — не выдержала Ева. — Они ничего не испортят.

— Откуда ты знаешь?

— Ты ей нравишься.

Доусон удивленно приподнял брови, и Ева добавила:

— Она сама мне сказала, что от тебя у нее начинает кружиться голова.

На мгновение лицо Доусона озарилось радостью, но тотчас снова стало угрюмым и мрачным.

— Рад это слышать, но не думаю, что это что-то изменит. Общая ситуация…

— Она скоро изменится.

Эти слова Хедли заставили Доусона бросить на него быстрый взгляд.

— С чего ты взял?

Хедли посмотрел на Еву.

— Знаешь, — сказал он, — я, пожалуй, выпил бы этого твоего сока, но только со льдом. Там, в конце коридора, должен быть торговый автомат…

Ева с упрямым видом сложила руки на груди.

— Ничего не выйдет, мистер. Я никуда не пойду, пока не услышу, что́ ты собирался сказать.

Хедли свирепо оскалился, но Еву это ничуть не напугало. Он еще некоторое время сверлил жену взглядом и шевелил бровями, но потом сдался и со вздохом повернулся к Доусону.

— Что я хотел сказать?.. — проговорил он задумчиво. — Только то, что с годами никто из нас не становится моложе…

— Ты имеешь в виду себя и Карла?

Хедли кивнул.

— Когда-то в прошлом, стоило Карлу только почувствовать — или вообразить, — что мы приблизились к нему вплотную, что мы у него на хвосте, как он тотчас пускался в бега. В те времена ему достаточно было нескольких часов, чтобы перебраться в соседний штат — а то и в другую часть страны.