Влюбленные - [121]
Доусон был уверен, что нарисованная им перспектива Глизону весьма по душе, но адвокат все еще сомневался, подозревая подвох.
— Все это хорошо, но… — промямлил он.
— Что вас смущает?
— Я боюсь, что все получится не совсем так, как вы говорите.
— Если вы не позволите мне встретиться с вашим подзащитным, все закончится настоящей катастрофой. И для него, и для вас лично.
— Поймите, я действую в первую очередь в интересах своего клиента. И ради него я должен быть осторожен.
— Я уже сказал: для осторожности и долгих раздумий нет времени. Решайте.
— Но…
— Да или нет, Глизон?!
— Послушайте…
— Я жду.
— Мистер Скотт!..
— Я — ваша последняя надежда. И вашего клиента, если на то пошло.
— Уиллард может не согласиться…
— Тогда ему останется только молиться, но я что-то сомневаюсь, что бог захочет ему помочь. Зато я хочу и могу.
— Мне не…
— Устройте мне встречу с Уиллардом, черт вас возьми!
Этот повелительный окрик заставил Глизона отшатнуться, но он подействовал. Адвокат нервно моргнул и опустил сложенные на груди руки.
— Вы будете говорить с помощью видеофона.
— Согласен.
— И я все время буду рядом.
— Как хотите.
— Я запишу ваш разговор на магнитофон и сделаю расшифровку.
— Прекрасно!
— И если впоследствии вы попытаетесь оклеветать моего клиента, я подам в суд на вас и на ваш журнал.
— Договорились. — Доусон поднялся. — А теперь действуйте. Я и так потерял с вами чертову уйму времени.
Организовать свидание с заключенным без предварительной договоренности было нелегко. На это потребовалось время, которое показалось Доусону вечностью. Расхаживая по комнате ожидания, он кусал ногти и нетерпеливо поглядывал на Глизона, который нервничал и потел, пытаясь добиться скорейшего выполнения всех предписанных правилами формальностей от тюремного персонала, который никуда не спешил и вообще не понимал, почему свидание со Стронгом должно состояться именно сегодня, а не завтра и не через неделю. В конце концов журналиста в сопровождении адвоката все же провели в оборудованную видеосвязью комнату для свиданий.
Прошло еще минут пять, и в такую же комнату, но расположенную совершенно в другой части тюрьмы, ввели Уилларда Стронга, закованного в наручники и ножные кандалы. С мрачным и даже враждебным видом он плюхнулся на стул перед монитором, с помощью которого особо опасные заключенные обычно общались с адвокатами и родственниками. На Глизона Стронг взглянул с нескрываемым презрением, потом его взгляд переместился на Доусона.
— А ты кто такой? — проговорил он в микрофон.
Доусон лениво улыбнулся.
— Веди себя хорошо, Уиллард. Возможно, я здесь, чтобы спасти твою жалкую жизнь.
На обратном пути в тюрьму Амелия вела машину, а Хедли, сидя на пассажирском сиденье, разговаривал по мобильнику с Кнуцем. Впереди на шоссе произошла небольшая авария, и движение было затруднено. Обе полицейские машины без опознавательных знаков, двигавшиеся, как и раньше, впереди и сзади автомобиля Амелии, с трудом лавировали в плотном транспортном потоке. Скорость упала до каких-нибудь пяти-десяти миль в час, и Амелия все чаще поглядывала на часы, так как хотела вернуться на остров еще засветло. Правда, запас времени у них еще был, но она опасалась, что, если так пойдет и дальше, они застрянут в Саванне надолго.
Хедли закончил разговор и убрал мобильник.
— Кнуц постарается использовать странный утренний звонок начальнице Доусона, чтобы выиграть для нас еще немного времени, — сказал он. — Думаю, у него получится. Зачем старина Берни звонил в журнал? Почему лгал? На эти вопросы руководству Кнуца будет нелегко ответить, если только…
— …Если только не предположить, что Берни — это Карл, — подхватила Амелия.
— Вот именно. В общем, Кнуц обещал сделать все, что в его силах. Что касается катера, то там пока глухо. Никаких улик, ничего.
Увы, среди вещей и бумаг Джереми, которые хранились в небольшом сейфе в квартире Амелии, тоже не нашлось ничего заслуживающего внимания. Ни карты, ни договора о покупке или аренды недвижимости или земельного участка, ни памятной записки с названием местности или поселка. Тогда они разделили пополам составленный Амелией список друзей и знакомых Джереми и, вооружившись мобильными телефонами, принялись обзванивать всех по очереди. Чтобы предупредить неизбежный вопрос, почему, собственно, они вдруг расспрашивают о Джереми теперь, спустя почти полтора года после его гибели, Хедли выдумал историю о необходимости заплатить некий налог, что в свою очередь якобы могло повлиять на размеры наследственного траст-фонда, предназначенного для Хантера и Гранта. Он также посоветовал Амелии употреблять в разговоре побольше бухгалтерских терминов.
— Зачем? — удивилась она.
— Во-первых, мы должны производить впечатление людей, которые долго вникали в суть проблемы и попутно нахватались всяких специальных словечек. Во-вторых, эту бухгалтерско-юридическую тарабарщину все равно никто не понимает, а значит, и вникать не будет. А нам того и надо, верно?..
Впрочем, «легенду» насчет наследственного фонда им приходилось озвучивать не слишком часто. На долю каждого пришлось по несколько десятков телефонных номеров, однако многие из них были заблокированы или переданы другим абонентам. Во многих случаях звонки попадали прямо на голосовую почту, и тогда они просили абонента перезвонить им «по важному делу». Те же, до кого им удалось дозвониться, не слишком хотели разговаривать о Джереми и держались весьма настороженно. Многим явно было не слишком приятно узнать, что их до сих пор считают его друзьями.
