Влиятельные семьи Англии - [81]

Ее кузина Мэриан Уэгг, все еще незамужняя, поспешила поздравить ее: «Во-первых, должна сказать тебе, что ты скверная, лживая, лицемерная притворщица, но никогда, ни на единый миг ты не сумела меня обмануть. Я прекрасно понимаю, что значит румянец на щеках молодой дамы при виде или упоминании известного джентльмена, и уже несколько месяцев я предвидела эту печальную участь, которая ожидала тебя или, вернее, этого джентльмена…»

Их отношения оказались не очень счастливыми. Луиза была утонченной и образованной женщиной, начитанной, она интересовалась разными идеями, даже если не могла их понять. Она была интеллектуальным снобом среди снобов денежных, с решительной претензией на ученость. О Бенджамине ничего такого сказать было нельзя.

В 1888 году его выбрали в недавно созданный Совет Лондонского графства, а через четыре года он стал членом парламента от тори от Ист-Айлингтона. У четы был большой дом в Гайд-Парк-Гарденс с дворецким и прислугой, но Луизе не нравились роль хозяйки консервативного политического салона, официальные обеды, бесконечная череда званых вечеров и приемов. По взглядам она склонялась к либералам, и между строками книги ее дочери Ханны чувствуется ее желание освободиться от удушающего мира, которого она была пленницей.

Она нашла отдушину в детях, трех сыновьях и дочери. Все четверо поступили в Кембридж, и Луиза порой проводила у них выходные. У нее также завязались близкие и долгие отношения с Луи де Гленом, молодым студентом, который приезжал к ним в дом приятелем ее старшего сына Герберта и остался в качестве наставника ее младшего сына Артура. Они переписывались после его отъезда, и переписка продолжалась еще тридцать лет.

«Я часто думала, – как-то раз написала Луиза, – что одна из величайших наших потребностей, та, о которой мы взываем молча, упорно, потому что наш зов напрасен, – это потребность раскрыть себя, высказать, что мы думаем, что чувствуем, чего хотим, что мы есть». В «Лицах» нет таких откровений, но лишь довольно банальные наблюдения об увиденном и услышанном: «Я ходила на пьесу Ибсена, и она мне понравилась; леди, которая ходила со мной, была весьма шокирована, пока я не заверила ее, что все это символизм…»

Однако ее cri de coeur[67] был достаточно честен. Это была чувствительная женщина, даже если и не наделенная красноречием, склонная к космополитическим взглядам или по меньшей мере с претензией на них, запертая в упорном провинциализме жизни евреев среднего класса.

В 1897 году Бенджамин приобрел Хайфилдс, сельское поместье в 200 акров в Шореме, возле Севеноукса, и там Луиза наконец-то нашла отраду своей душе. Уже не слышно чеховских вздохов по недоступной идиллии. Луиза с ее детьми так привыкли к поместью, как будто родились там. Ее дочь охотилась с местными лисогонами, ее сыновья служили в добровольческом корпусе Западного Кента, младший был капитаном местной крикетной команды, и Луиза подарила их клубу павильон.

Между тем появились основания тревожиться за здоровье Бенджамина, и в 1901 году он вышел и из Совета Лондонского графства, и из Совета попечителей. Он сохранил место в палате общин, но потерял его во время обвальной победы либералов на выборах в 1906 году. Это событие совсем не помогло ему поправиться, хотя он и мог утешаться титулом баронета, который получил как знак почета, уходя из парламента. Бенджамин умер в 1909 году. Он был убежден, писала его дочь, «что преданность вере была одним из элементов его служения нашей стране». Эпитафия на его надгробном камне на еврейском кладбище в Уиллсдене, пожалуй, хорошо отражает весь его жизненный путь: «Он сделал все, что мог, для своей страны и общины».

Во время войны Герберт и Артур записались в армию, дочь поступила в добровольческую санитарную дружину, а Луиза растила огород для победы[68]. Она продала лондонский дом и редко выезжала из Кента. По словам соседа-землевладельца, это была «самая важная гранд-дама, которую мне доводилось встречать».

Ее старший сын Герберт женился на дочери Генри Беренса; другие дети остались одинокими.

Ханна не была красавицей – немногие женщины из Родни отличались красотой, – но она компенсировала это другими достоинствами. Ханна получила образование в Родинской школе для девочек и кембриджском Ньюнем-колледже для женщин, имела живой, острый ум, мягкий характер и определенные способности к литературе, но среди кузенов всегда не хватало подходящих женихов, а во время войны наступил голод.

Помыслить о том, чтобы связать судьбу с кем-то не из ее класса, было для нее просто невозможно, отчасти и потому, что она редко встречалась с людьми не своего круга, и так же немыслимо было для дочери вице-президента Объединенной синагоги и племянницы ее основателя стать женой иноверца, и, к большому разочарованию матери, Ханна так и не вышла замуж.

Семья нашла утешение в сыновьях Герберта, двух прекрасных мальчиках по имени Найджел и Стивен, которых удалось не избаловать, несмотря на всю изливаемую на них нежность и любовь. Для Луизы они были особой отрадой, и, когда они повзрослели, она любила, когда они приезжали в гости и оживляли ее беседы. Мальчики очень любили бабушку, но не могли делать вид, что на этих встречах им бывало очень весело.