Влиятельные семьи Англии - [64]

Энни уже было под тридцать, когда ситуация повторилась, и на этот раз претендентом на ее руку оказался английский аристократ, достопочтенный Элиот Йорк, сын лорда Хардвика. Они познакомились на балу в Уимпол-Холл, семейной резиденции Йорков.

Элиот был обходительным молодым человеком с эффектной внешностью, но не такими эффектными талантами и, будучи лишь младшим сыном пэра, располагал ограниченными средствами. В 1858 году, когда умер один из королевских уполномоченных по акцизам, он написал Дизраэли и попросил назначить его на освободившееся место. Как он писал, «это обеспечило бы меня до конца моей жизни». Энни сделала бы это гораздо лучше.

Лорд Хардвик, по крайней мере с виду, был доволен тем, что они сошлись:

«Дражайший сэр Энтони,

Мне стало известно, что мой сын Элиот и ваша дочь Энни питают друг к другу глубокую привязанность и просят моего согласия на брак.

Я полагаю весьма удачным, что я и моя дорогая жена близко знакомы с вами и вашим семейством, и я испытываю к вам сильнейшую симпатию и привязанность к вам, леди де Ротшильд и обеим вашим дочерям, и посему позвольте без дальнейших преамбул сообщить, что я согласен на союз наших детей, и добавить, что наша семья примет вашу дочь как родную».

И снова последовали тревожные семейные переговоры. И снова отец Энни поехал в суматошный Нью-Корт и вернулся с твердым, как кремень, решением, что свадьба не состоится. Энни стояла на своем и победила, но не было и речи о том, чтобы она отказалась от своей веры. Церемония прошла в регистрационной конторе в феврале 1873 года, после чего состоялась в своем роде экуменическая религиозная служба в Уимпол-Холл. «Папа был так печален, и мы все чувствовали себя ужасно, включая Энни», – написала Констанс в дневнике.

Сэр Энтони купил им дом на Керзон-стрит, номер 17, но, по-видимому, большую часть своей недолгой семейной жизни они проводили на арендованной яхте «Гарланд». В конце 1873 года Элиот вернулся в парламент от Кембриджшира (семейного владения Йорков) от партии тори, но он не произвел впечатления в палате общин. А через пять лет он умер.

Констанс тем временем оставалась не замужем. «Старый русский урод сделал мне предложение, – заметила она и, конечно, отвергла его. – Милостивые небеса, где же подходящий человек?» В 1874 году он своевременно появился в лице высокого и красивого Сирила Флауэра, кембриджского друга ее кузена Лео. Он обладал изысканными манерами и одевался в экзотическом стиле. Один из ранних поклонников Берн-Джонса, Милле и прерафаэлитов, он как будто сам сошел с их картин. В Хэрроу он пользовался особым покровительством директора, декана Фаррара, который позднее использовал его в качестве прототипа для героя своей знаменитой повести «Эрик, или Мало-помалу».

«Чем больше я вижу Флауэра, – писал современник, – тем интереснее кажется он в качестве предмета психологического исследования. – И далее: – Это единственный знакомый мне пример мужчины, которого обожает весь мир, за одним исключением, от Хьюэлла [директора Тринити-колледжа] до работников в белых фартуках, которые носят печеное мясо из кухни на голове; никто не может перед ним устоять… Художники без конца рисуют его. Сапожники заходят занять у него ботинки для образца. Словом, он неотразим. Это единственный мужчина, обладающий некоторыми свойствами очаровательной женщины, но при этом без намека на женственность.»

Учитывая прецедент, установленный Энни, Конни, которой было уже тридцать четыре, без труда получила согласие матери. А сэр Энтони к тому времени был уже мертв. Свадьбу назначили на ноябрь 1877 года.

В октябре у Ротшильдов состоялась другая свадьба, где невеста выходила замуж не просто за единоверца, но и за члена семьи. «Сегодня женятся Адель и Эдмонд, – с тоской написала Луиза в дневнике, – как же их свадьба отличается от той, которая нам предстоит. Помоги Бог милой Конни, хотя ее столь многие осуждают».

Церемонию провел декан Фаррар, но Констанс, как и ее сестра, не перешла в христианство. Принц Уэльский, знакомый с обеими сторонами, сказал Флауэру: «Вы женитесь на особе, достойной стать английской королевой».

Флауэр и его братья получили от отца значительный кусок Баттерси, и он строил там улицу за улицей грязно-серые дома для рабочего класса, назвав одну, по тещиной просьбе, в честь Диккенса, другую в честь Теккерея, а третью в честь ее дяди сэра Мозеса Монтефиоре.

Констанс с ее повышенной социальной ответственностью воображала себе, как станет для рабочих Баттерси тем, чем ее мать была для жителей Астон-Клинтона: «В начале моей семейной жизни я была разочарована тем, что мы не поселились в Баттерси среди рабочих классов. Я предложила построить в этом районе красивый дом, чтобы ближе общаться и лучше познакомиться с мужчинами и женщинами, чья жизнь так отличается от моей… Но этому не суждено было случиться».

Сирил, либерал по политическим взглядам, не доходил в своих симпатиях до такой степени, чтобы идти в народ. Его привлек дом Портмана в том месте, где сейчас находится кинотеатр «Одеон-Марбл-Арч». Это был суррейский дом в пять этажей с видом на Гайд-парк и дальше, на суррейские холмы. Позади еще оставалось место для дополнительных построек. Сирил, по всей видимости, больше любил заниматься домами и, по признанию его жены, даже по их меркам это оказалось «очень дорогостоящее развлечение».