Влиятельные семьи Англии - [29]

Когда Совет представителей встретился для рассмотрения этого вопроса, Монти снова предположил, что, может быть, евреи просят слишком много и слишком рано. Это мнение, очевидно, разделяло и большинство присутствовавших. Исаак Лион Голдсмид выразил яростное несогласие, и все это – Монти, скрипучий консерватизм официальных еврейских вождей – стало выводить его из терпения.

Но тут вмешались внешние события. Администрация Веллингтона в конце концов пала. Его сменил лорд Грей с планом реформы палаты общин, и даже Исааку Лиону Голдсмиду пришлось признать, что, пока страну потрясают такие события, это неподходящее время для того, чтобы продавливать еврейский вопрос. Однако после того, как реформированный парламент собрался, Грант снова выставил билль на обсуждение. В апреле 1833 года он с большим перевесом прошел в нескольких чтениях в палате общин. В палате лордов, однако, он встретил неприступную стену из епископов и прочих противников и был провален 104 голосами против 54. Грант в третий раз представил билль. И вновь он прошел в палате общин и вновь был зарублен в палате лордов.

На других фронтах между тем удалось одержать несколько негромких побед. Главным инициатором их был Дэвид Саломонс, богатый брокер голландского происхождения, чьи предки поселились в Англии в середине XVIII века. Его отец Саломон Леви, судя по описанию современника, был довольно знакомым персонажем в Сити и окрестностях: «Саломонсы известны своими связями с голландскими финансами. У отца… была примечательная, характерно еврейская наружность, и, более того, он больше походил на бродячего старьевщика, чем на купца и менялу. Глядя, как он ковыляет по Бартоломью-Лейн к своей конторе в Шортерс-Корт на Трогмортон-стрит, сгорбив спину, с клюкой и коротко стриженной седой бородой, можно было подумать, учитывая, что одет он прилично, будто кто-то из уважаемых обитателей Катлер-стрит или Розмари-Лейн направляется к своему брокеру, чтобы вложить какую-нибудь мелочь. Даже имея такую незаурядную внешность, старший мистер Саломонс ни в коей мере не относился к скрягам. Он щедро давал деньги друзьям, помогал многим нуждающимся и считается добросердечным и великодушным человеком».

Дэвид, родившийся в 1797 году, унаследовал от отца доброе сердце и великодушие, хотя и не внешность. В возрасте двадцати семи лет он женился на Жанетт Коэн, внучке Леви Барента Коэна, племяннице Натана де Ротшильда и Мозеса Монтефиоре, одной из самых завидных наследниц в Англии. Церемонию провел на лужайке дома невесты в Кэнонбери главный раввин Соломон Хиршель. Монти провозгласил тост за жениха и невесту, и Саломонс ответил. Хотя его представительная внешность сразу же обращала на себя всеобщие взгляды, его речи порой заставляли их отвернуться. «Мистер Саломонс допускает только одну ошибку, – писал современник, – а именно мнит себя оратором. При статном росте и лице, говорящем о некотором уме, его врожденный недостаток, который заключается в голосе, больше напоминающем писк дешевой дудки, нежели человеческую речь, – это такое препятствие, которое, боюсь, ему никогда не преодолеть». Однако, как оказалось, это препятствие он преодолевал с настоящим апломбом.

Саломонс унаследовал одно состояние, женился на втором и увеличил оба благодаря собственной предприимчивости. Он поступил на биржу в 1823 году, стал акционером Lloyd’s и приобрел некоторую известность как авторитет по акционерным банкам.

С 1709 года банки, за исключением Банка Англии, могли действовать только в виде партнерств, и в итоге во время финансового краха 1825 года все они рухнули, словно кегли, утянув за собой друг друга. В 1826 году после упорной кампании, в которой участвовал и Саломонс, правительство приняло акт, разрешающий открытие акционерных банков в радиусе более 65 миль от Лондона. В следующие семь лет создался значительный антагонизм между Банком Англии и этими загородными банками, которым не терпелось перебраться в Лондон. Саломонс предложил разделить сферы действия: Банк Англии остается банком для банкиров, а другие отказываются от права (которым пользовались до сих пор) выпускать банкноты. Некоторые его идеи вошли в Закон о банковской хартии 1844 года.

Саломонс был среди основателей и, может быть, одним из самых влиятельных первых директоров Лондонского и Вестминстерского банка (предшественник Вестминстерского банка). Он открылся сразу же, как только акционерным банкам разрешили работать в Лондоне в 1833 году, и год спустя распахнул свои двери для публики. За несколько десятилетий он превратился в национальный банк. Саломонс был его президентом с 1859 по 1867 год.

Формально у Саломонса не было экономического образования, но он обладал интуитивным пониманием сложного характера денег и денежного рынка. Он много писал по экономическим вопросам, в том числе операциям акционерных банков, хлебных законах, колебаниях на денежном рынке и финансировании железных дорог. Акционерный принцип отнюдь не был общепризнанным, и Саломонса часто просили разъяснить его и с теоретических, и с практических позиций, и в нем поражает сочетание простого здравого смысла и необычайной дальновидности.