Влиятельные семьи Англии - [184]

Порой его можно встретить на седере[114] или на какой-нибудь другой религиозной церемонии вместе с родными, но он в них плохо разбирается, и все это не имеет для него никакого значения. Иудаизм, да и вообще какая бы то ни было религиозность играла столь малую роль в его воспитании, что ему даже не пришлось бунтовать против нее, и его принадлежность к иудаизму – всего лишь случайный фактор в его становлении, да к тому же один из самых незначительных. «Я горжусь тем, что совершил мой народ в сообществе, и стараюсь хоть что-то сделать и сам, – он президент Ассоциации еврейской молодежи, – но, боюсь, на этом дело и заканчивается».

Его жена, в девичестве Дрейфус, происходит из еврейской семьи из Эльзаса, и у них две дочери и сын. Ему бы хотелось, чтобы сын тоже пошел работать в банк – «если он так решит, ему самому придется прокладывать себе путь, как пришлось мне». Ему бы хотелось, чтобы его дети оставались в лоне еврейской религии, но чувствует, что они, как и он, должны свободно выбрать свое направление в жизни. Он не рассчитывает на то, что они останутся в иудаизме.

Если Эдмунд представляет Ротшильдов в еврейской общине, то представителем Монтегю является мистер Юэн Монтегю, королевский адвокат, дядя Дэвида. Он получил образование в Кембридже и Гарварде, потом выучился на юриста и в молодости так мало заботился о еврейских традициях, что мог даже пропустить самое важное событие – семейный седер Песах, а такого не позволял себе даже его младший брат Айвор, а он коммунист. В 1930-х, однако, к нему обратился сэр Роберт Уэйли Коэн – «дядя Боб» для него – и уговорил войти в совет Объединенной синагоги. Юэн выдвинул несколько возражений, но Боб махнул рукой: «Надо сделать что-то для людей, понимаешь, дела идут плохо».

Юэн вошел в совет, и в 1954 году его избрали президентом.

Во время войны, служа в военно-морской разведке, он разработал хитрость, описанную в «Человеке, которого не было»[115], которая легла в основу книжного бестселлера и кинофильма.

После войны Монтегю стал мировым судьей графства Саутгемптон и председателем квартальных сессий суда графства Мидлсекс.

Это длинный, худой, холерического вида человек с крупным носом и решительным подбородком, имеющий привычку курить кривую трубку, если б не отсутствие характерной шляпы, он сошел бы за прототип Шерлока Холмса.

Поднимаясь с судейского кресла и спеша на заседание в Объединенную синагогу, он не всегда оставлял судейскую манеру позади и порой обращался к членам совета, как будто перед ним мелкие уголовники. Но это, пожалуй, несущественный недостаток. Другое дело, что он превратился в анахронизм.

Пришло новое поколение членов конгрегации, по мнению которых управлять Объединенной синагогой, формально ортодоксальным заведением, должен ортодоксальный или хотя бы соблюдающий обряды иудей. По-человечески они уважали Монтегю. Он привнес в запутанные дела синагоги сметливый ум. Его имя по-прежнему обладало большим весом, а ничто так не располагает еврейскую общину к человеку, как его репутация во внешнем мире. Он был известной и публичной фигурой, авторитетным человеком, и к нему относились с благоговением, но в то же время не принимали то, что один из них назвал «гойскими порядками». Монтегю не делал тайны из того, что не соблюдает обрядов, но именно ради сохранения их и была основана Объединенная синагога. Ее конгрегация все больше роптала под властью Монтегю, и в 1962 году он ушел в отставку, а его место занял сэр Айзек Вулфсон. Родня окончательно ушла из ортодоксальной синагоги.

Семья, которая когда-то упорно защищала веру и верующих, сегодня на грани вымирания – это Голдсмиды.

У сэра Генри Джозефа д’Авигдора-Голдсмида, нынешнего главы семейства, только одна дочь. Его наследнику – генерал-майору Джеймсу д’Авигдору-Голдсмиду, его брату, уже пятьдесят восемь лет, и он холостяк.

Сэр Генри, или сэр Гарри, как его все зовут, высокий, прямой, как палка, бывший майор и солдат до мозга гостей. При первой встрече у тебя возникает безотчетное желание встать по стойке «смирно», хотя в его тоне нет ничего приказного и это один самых очаровательных и приятных людей. Он отличился на военной службе, получил боевое ранение и был награжден орденом «За выдающиеся заслуги» и Военным крестом за доблесть, но считает их пустыми безделушками: «Эти штуки дают всем офицерам с передовой, кому посчастливилось выжить».

Он один из всей Родни по-прежнему живет по-царски или, по крайней мере, по-баронски в Сомерхилле, в доме предков Голдсмидов посреди кентской глубинки. Это большой дом времен короля Якова с типичными окнами в свинцовом переплете. Там есть внутренний и внешний дворы и бесконечные галереи, увешанные фламандскими гобеленами. В главном зале открытый камин такого размера, что в нем поместится бык на вертеле, а еще там есть Зал правосудия, где в прежние времена магистраты судили и рядили местных жителей. Стены с бойницами и башнями, крутые винтовые лестницы, убегающие куда-то вверх, в вечную тьму, а в спальне, по слухам, даже водится привидение. В 1945 году сэр Гарри нанял сэра Хью Кэссона, чтобы переделать бывшие комнаты для прислуги в семейные квартиры. Результат прекрасно вписался в остальной дом и отличается неким компактным величием. За столом еду подают двое дворецких. На столе изысканная посуда и приборы. Графинчики для масла и уксуса из слоновой кости, вилки и ножи из чистого серебра, тарелки с гербами, и это за неформальным воскресным обедом. Леди Голдсмид, темноволосая, привлекательная, с яркими глазами и свежим лицом, кажется слишком молодой, живой и веселой для обстановки, которая напоминает профессорский обеденный зал в кембриджском колледже. Сэр Гарри, в свою очередь, выглядит в этом окружении так же естественно, как дубовые панели на стенах, ведь, как это выясняется при близком знакомстве, несмотря на военную выправку, мыслит он как ученый, в нем чувствуется что-то такое от мудреца и старого портвейна. Он много путешествовал, много читал и время от времени присылает неподписанные ученые отзывы в литературное приложение к «Таймс» и другие журналы. Он председатель Англо-израильского банка и директор фирмы «Мокатта и Голдсмид», но деловые интересы не отнимают у него много времени. Он заседал в парламенте от Уолсолла с 1955 года во фракции тори, и, когда премьером был мистер Макмиллан, поговаривали, что ему могут дать пост в правительстве. Он хорошо информирован по многим вопросам, особенно финансовым, и его прочили в парламентские заместители министра финансов, но этого не случилось. На выборах 1970 года он был переизбран, причем большим числом голосов, но, как и многие другие состоятельные аристократы-тори, он плохо укладывается в новую модель консервативной партии, какой ее видит Хит, да и Англии, какой ее видит Хит. Сэр Гарри считает себя мягким, ненавязчивым анахронизмом. Его политическая карьера подошла к концу, и в будущем он надеется найти время для литературного творчества.