Влиятельные семьи Англии - [118]

Работая в правительстве, Монтегю предоставлял супруге заботиться о семейных финансах. Она оказалась бездарным управляющим и влезла в огромные долги. В 1923 году он принял несколько постов в Сити и вступил в совет правления фирмы «Де Бирс», а также нескольких железнодорожных компаний. Также он возглавил комитет финансовых советников, ездивший в Рио-де-Жанейро, чтобы навести порядок в бразильской экономике. Проживи он чуть дольше, сделал бы в Сити такую же стремительную карьеру, как в политике, но он понимал, что время его на исходе. По возвращении из Бразилии он жаловался на плохое самочувствие, как часто бывало в прошлом, и врачи обычно списывали его жалобы на ипохондрию. В июне 1924 года он написал жене: «Что бы там ни говорили доктора, я уже некоторое время чувствую: что-то не в порядке. Будь у меня больше времени, я бы вылез из долгов, но этому не бывать. Боюсь, тебе придется нелегко, но положение уже не так безнадежно, как раньше; мой план для нас с тобой жить в свое удовольствие, пока мы еще молоды, рухнул, ибо конец наступает слишком рано. Мысль об уходе меня терзает. Ты сделала меня очень счастливым, и я надеюсь, что ты всегда будешь счастлива».

Печальный и сломленный, он протянул еще пять месяцев и умер 15 ноября 1924 года. Ему было сорок пять.

«Он был очень нервный, – писал позднее Дафф Купер, – и до нелепого пессимист. Всякий раз, говоря о будущем, он прибавлял: „Но, конечно, к тому времени я буду уже мертв“».

Глава 22 Пристройка

Если семейство Коэн стало фундаментом и каркасом, на котором основалось здание Родни, то из Сэмюэлов получилась пристройка. Нельзя сказать, что один род был древнее другого. Оба прибыли в Англию примерно в одно и то же время, но Коэны остались в Лондоне, а Сэмюэлы перебрались севернее в Ливерпуль; и пока первые были торговцами и брокерами, вторые – часовщиками и ювелирами. В начале XIX века между семьями протянулась тонкая нить через Израэля Израэля, лондонского торговца серебряными слитками: один из его сыновей женился на дочери Леви Барента Коэна, а две дочери вышли за сыновей Сэмюэла. Таким образом, они, если воспользоваться словом на идиш, стали махатоним[84]. В 1862 году они соединились напрямую: Монтегю Сэмюэл женился на Элен Коэн. У них было десятеро детей, и образованная таким образом сеть протянулась на север в провинцию, на восток в Европу, на запад в Америку и острова, включив в свой охват почти все известные еврейские фамилии Соединенного Королевства и затронув многие из важнейших еврейских кланов в местных диаспорах.

Покойный Артур Франклин и мистер Рональд д’Арси Харт – нужно ли говорить, что они оба входили в эту расширенную Родню, – проследили в отдельных книгах всю сеть со всеми ее разветвлениями. Их задачу облегчили некоторые Сэмюэлы, сменившие имена, может быть, чтобы их не путали с однофамильцами. Таким образом Монтегю Сэмюэл стал Сэмюэлом Монтегю, Эдгар Сэмюэл стал Сэмюэлом Эдгаром, Лоренс Сэмюэл стал… нет, не Сэмюэлом Лоренсом, а Лоренсом Лоренсом, его брат Сидни стал Сидни Стивенсом, а одна группа Сэмюэлов превратилась в Хиллов. (Все эти перемены – просто мелочь по сравнению с метаморфозами дочери одного из Сэмюэлов, невестки рабби Хиршеля Шенколовско-го, чьи дети стали зваться Сент-Лоски.)

В XIX веке богатство все еще вело к богатству, и главы семейств старались передать всем своим детям по меньшей мере столько же, сколько сами унаследовали от отцов. Время шло, налоги росли, и эта задача становилась все труднее. Состояния начали истончаться, а в отдельных случаях и вовсе сходили на нет. Тут и там среди ветшающих террас Западного Хемпстеда или Северного Кенсингтона, в комнатах, похожих на захламленные антикварные лавки, можно найти пыльных старушек с известными фамилиями, которые цепляются за своих предков с отчаянием, смешанным с гордостью.

Другой причиной сокращения богатства были изменения в структуре профессиональных занятий Родни. К концу прошлого века, когда для евреев открылись университеты и новые возможности, сыновья банкиров и брокеров уже не хотели довольствоваться ролями брокеров и банкиров. Одни стали учеными, государственными деятелями, писателями, занимались общественным трудом, то есть расточали, а не копили, а другие, даже имея высокое положение и большие доходы в профессиональных занятиях, даже близко не подходили к тому, что могли бы зарабатывать в банках и на бирже. Они выбрали достаток, а не изобилие. Так, листая страницы книг Франклина и Харта, находишь огромное разнообразие талантов, достижений и умений, порой довольно редких. Одна дама, например, была «заводчицей призовых коз и домашней птицы», другая попроще – донором крови, и она до сих пор довольна жизнью и не сидит на месте, хотя уже пребывает в таком возрасте, когда всю свою кровь ей следует оставить при себе.

Хорошо представлены среди них коммерция и промышленность, что неудивительно. Можно встретить Глюкштейна из династии Салмон-Глюкштейн, чьи деловые интересы включают несколько крупных гостиниц в Вест-Энде, кейтеринговую группу Дж. Лайонса, сеть баров Уимпи, несколько Ван ден Бергов из концерна Unilever, несколько Сэмюэлов из группы ювелирных фирм H. Samuel; а несколько Коэнов из Ливерпуля, основавших сеть универмагов Lewis, приехали на юг и поглотили концерн Selfridge, после чего ее поглотил концерн Clore.