Влияние морской силы на историю - [163]

Сражение принудило англичан оставаться бездеятельными в течение шести недель, пока ремонтировался Monmouth. К несчастью для Сюффрена, его положение не позволило ему немедленно возобновить наступление: у него не хватало людей, провианта и особенно запасного рангоута и такелажа. В официальном письме после сражения он писал: «Я не имею запасных материалов для исправления такелажа, на эскадре недостает, по крайней мере, двенадцати запасных стеньг». Транспорты с необходимыми припасами дожидались в Пуэнт-де-Галле (Point de Galles), который, как и весь Цейлон, за исключением Тринкомале, был тогда еще голландским владением. Сюффрен поэтому стал на якорь в Батакало, к югу от Тринкомале, где он находился между Юзом и могущими прийти с моря английскими кораблями, и занимал удобную позицию для защиты конвоировавшихся им судов, присоединившихся к нему здесь. 3 июня он отплыл в Транкебар (Tranquebar), датское владение, в котором оставался две или три недели, затрудняя сообщение между Мадрасом и английским флотом в Тринкомале. После того он отплыл в Куддалор, для установления связи с командиром сухопутных сил и Гайдер-Али. Последнего он нашел крайне недовольным недостаточным содействием французского генерала. Сюффрен, однако, сумел приобрести его расположение, и тот выразил желание видеть его по возвращении из замышлявшейся тогда экспедиции, ибо, верный своему правильному инстинкту, коммодор стремился опять встретиться с английским флотом, после поражения которого он намеревался атаковать Негапатам. Сюффрен страдал профессиональными предрассудками; он всегда имел в виду необходимость как политическую, так и стратегическую – поддерживать союз с султаном и установить контроль над морским побережьем и внутренней частью страны; но он ясно сознавал, что первым шагом к этому было обеспечение господства на море путем разгрома английского флота. Настойчивость и энергия, с какими он преследовал эту цель посреди больших затруднений, соединяясь с ясностью, с какой он видел ее, являются достоинствами, выделяющими Сюффрена из группы французских флотоводцев, равных ему по мужеству, но связанных путами ложной традиции и ошибочными целями.

Между тем Юз, наскоро поставив мачты на Monmouth, ушел в Тринкомале, где на его эскадре был произведен ремонт и были высажены на берег больные; но очевидно, что – как это уже было упомянуто выше – англичане еще недостаточно долго владели портом для того, чтобы устроить там арсенал и склад необходимых припасов, ибо он говорит: «Я буду в состоянии поставить новые мачты на Monmouth из запасных материалов, хранящихся на нескольких кораблях». Несмотря на это, его средства превосходили те, которые имелись в распоряжении его противника. Во время пребывания Сюффрена в Транкебаре, затрудняющего для англичан сообщение между Мадрасом и Тринкомале, Юз все еще спокойно оставался в последнем порте, отплыв в Негапатам 23 июня, днем позже того как Сюффрен достиг Куддалора. Враждебные эскадры приближались, таким образом, одна к другой, и Сюффрен поспешил со своими приготовлениями к атаке, как только услышал, что его неприятель находился там, где можно было застичь его. Юз ожидал его движений.

Однако до своего отплытия Сюффрен нашел случай написать домой: «Со времени моего прибытия на Цейлон, – частью при помощи голландцев, частью благодаря взятым нами призам, – эскадра была обеспечена всем необходимым на шесть месяцев плавания, а запасом кукурузы и риса я обеспечен более чем на год». Это приобретение было для него справедливым источником гордости и удовлетворения. Без порта и лишенный средств, французский коммодор обеспечил себя лучше, чем его неприятель, транспорты и торговые суда которого удовлетворили его нужды. Этот результат был обусловлен его изобретательностью и деятельностью его крейсеров, вдохновлявшейся им самим. А у него было всего только два фрегата – класс судов, на который адмирал должен был главным образом опираться в таких хищнических военных действиях. 23 марта как провиант, так и другие запасы его были почти на исходе. Шесть тысяч долларов деньгами и провиант конвоировавшихся им судов были его единственными средствами. 12 апреля он выдержал суровый бой, потеряв очень много такелажа, людей и боеприпасов. После этого у него оставалось пороху и снарядов только на один столь же суровый бой. А три месяца спустя он уже мог донести, что готов оставаться в море еще шесть месяцев без дополнительного снабжения. Таким образом, он был обязан всецело самому себе, своей самостоятельности и тому, что без преувеличения может быть названо величием души. Этого не ожидали в Париже, напротив, там полагали, что эскадре придется возвратиться для пополнения запасов к Иль-де-Франсу. Там не думали, чтобы было возможно оставаться в столь удовлетворительном состоянии у враждебного берега, так далеко от ближайшей базы. Сюффрен думал иначе: он рассчитывал, с чисто военным глубоким знанием и здравым пониманием своей профессии, что успех операций в Индии обусловливался господством на море и, следовательно, непрерывным нахождением там его эскадры. Он не побоялся попытаться сделать то, что всегда считали невозможным. Эта твердость духа, носящая отпечаток гения, должна быть рассмотрена, для правильной оценки ее, в связи с обстоятельствами того времени и предшествовавших поколений.