Властители земли - [5]

Шрифт
Интервал

Выкинулся он, точно пробка из бутылки, выдохнул: «Труба в порядке» — и грохнулся в обморок… Спору нет, куда как эффектно было бы приставить к нашей истории такой именно конец. Ведь этот самый Киро чего только не спроворил: и в село-то на велосипеде съездил за Сретенко, и инженера-то разыскал, потом кому-то надо было нырять в ледяную глубь башню проверить, а кому же туда и нырять, как не Киро. И наконец, отправили его в это долгое и тяжкое путешествие по узкой, темной, ржавой и холодной, точно гроб, трубе. Никакого бы дива не было, начни у него силенки иссякать.

Однако силенки его пока еще иссякать не собирались. В обморок он не грохнулся, ни стону, ни жалобы не испустил, ему даже полить никто не догадался — смыть с него ржавую грязь. Вылез он как ни в чем не бывало, одержавши и эту победу, и с усмешкой сказал:

— Целая труба, от конца до конца, ничего ей не сделалось.

Пока инженер соображал, как действовать в прояснившейся обстановке, Киро сбросил грязную рубашку и, снова оголившись по пояс, вымылся под струями ручья. Все ждали, поглядывая на инженера, и, как только Киро с мытьем своим покончил, Сретенко распорядился:

— Киро, берите-ка с бай Евстати кирки и начинайте шахту долбить вверху, где плотину прорвало. А я в село подскочу на джипе, мобилизую еще людей. Давайте.

Киро взял кирку отработанным жестом — царям впору так за свои жезлы держаться, — вскинул ее на голое плечо и медленно тронулся вверх по круче; солнечные лучи заиграли на мокрой, блестящей коже, от всей его фигуры пошло паркое сияние. За ним проворно вышагивал инженер, чтобы показать, где копать.


Перевод Н. Смирновой.

На блеск золота

— Ну что, пошли? — Вы идите. — А ты? — А я побуду еще… погляжу, как оно тут. — Какой смысл, ты что, больше врачей понимаешь? — пожал плечами Маринчо. — Ничего, отлежится, полегчает. — Знаю, а все ж таки подождать не мешает. — Такой жилистый мужик, и на тебе — язва.

И вправду, никому это и в голову не могло прийти, хотя был он худой, со впалым животом, а глаза злые. Это мы уже после узнали: многие нервные язвой страдают, она прямо лепится к ним — от нервов и происходит болезнь. Про него мы кое-что знали: и хорошее, а больше плохое, а вот про язву…

— Одежду его забери.

Маринчо свернул узлом сваленную у дверей одежду и сунул под мышку. Он у нас вроде завхоза, широкой души человек, всегда веселый и готовый помочь, полная противоположность бай Цанко, которого в больницу забрали.

— Руда где, у тебя?

— У меня. Пусть пока не распространяются.

— Само собой.

— Я тут недолго. Минут десять подожду все же, спрошу у доктора, как и что, и приду. Вы там присмотрите за парнишкой.

— Сам грамотный, небось лейкопластырем все залепил.

Парнишка и бай Цанко прибыли к нам шесть месяцев назад, в один день. Бай Цанко был старше нас всех лет на двадцать, а парнишка намного моложе, восемнадцать ему стукнуло, не больше, его и по имени-то не все величали, хоть было у него, конечно, и имя. Заявился он к нам и, вместо того чтобы руку протянуть для знакомства, подает удостоверение, в котором означено, что он-де от окружного комитета комсомола сюда послан. Я с первого взгляда понял, что паренек обидчивый и с гонором, чуть ли не обо всем на свете имеет готовое мнение и любит других поучать, а чтоб его поучали — ни в коем разе. Я тогда, помнится, взял да и пошутил с ним, повернулся к нему спиной и говорю Маринчо: «Ишь какой — будет тут перед нами бумажками козырять! А ну дайте-ка ему кирку, поглядим, как он за нее ухватится!» Мальчишка покраснел: «Нечего тут надо мной шутки строить, товарищи. Эта бумажка для меня путевка в жизнь». — «Путевка, говоришь, в жизнь?» — «Она самая, путевка в жизнь. Вы вот надо мной насмехаетесь, а я в вас все равно верю, потому как вы рабочий класс».

Он вообще был ужас какой болтливый, не знал никакого удержу. Но мы вскорости слабость эту ему простили, парень он был добрый, и треп его стал нам казаться чуть ли не птичьим щебетом. Бай Цанко приехал после него всего часом позже, представился нам: из мастеров, из каких, не сказал точно, отец пятерых детей. Чем-то там похвалился, на что-то пожаловался, а сам все щупал нас одного за другим недоверчивым взглядом. С самого первого дня начал он над парнишкой измываться. И задали же нам эти новички, каждый на свой манер, мороки! Парнишка то и дело «борьбу» какую-нибудь новую затевал — то за звание, то за почин, про который в газете вычитал. Уговаривал, чтоб мы всю зарплату складывали в общую кучу и каждый чтоб «сознательно» брал, сколько ему потребуется. Со стенгазетой нам не давал покою, собственноручно написал длиннющий лозунг о пользе гигиены и вывесил его в общежитии. Отец семейства высмеивал его часто и зло; они принимались ругаться, а нас это вначале даже тешило. Потом мы стали за мальчишку вступаться, он ведь корысти никакой не имел, одна только за ним слабость водилась — любил громкие речи произносить. А бай Цанко все больше нам открывался как скареда и хитрец, мужик злопамятный и зловредный, ничему у него уважения не было и никому. Только вечерами он подобрее делался, когда фотографии детишек своих из бумажника вынимал, разглядывал по очереди разноформатные снимки, что-то рассказывал, не интересуясь, слушает его кто или нет.


Рекомендуем почитать
Пятьдесят семь видов Фудзиямы

(Из сборника "Двенадцать рассказов", Counterpoint, 1997)


Повести Сандры Ливайн и другие рассказы

Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».


Каспер, кот-путешественник

У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!


Минское небо

Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.


Любовь со счастливым концом

Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.


Курочка Ряба, или Золотое знамение

Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.


Легенда Горы

В настоящий сборник произведений известного турецкого писателя Яшара Кемаля включена повесть «Легенда Горы», написанная по фольклорным мотивам. В истории любви гордого и смелого горца Ахмеда и дочери паши Гульбахар автор иносказательно затрагивает важнейшие проблемы, волнующие сегодня его родину.Несколько рассказов представляют разные стороны таланта Я. Кемаля.


Ганская новелла

В сборник вошли рассказы молодых прозаиков Ганы, написанные в последние двадцать лет, в которых изображено противоречивое, порой полное недостатков африканское общество наших дней.


Красные петунии

Книга составлена из рассказов 70-х годов и показывает, какие изменении претерпела настроенность черной Америки в это сложное для нее десятилетие. Скупо, но выразительно описана здесь целая галерея женских характеров.


Незабудки

Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.