Властители земли - [14]

Димитр подровнял две стены, велел парню пересесть, подмешал раствору и принялся за две другие. Журналист загляделся, как споро идет у него работа: захватит раствор мастерком — бросит на стену, захватит — бросит, шматок к шматку, ровно, чуть подправит, и готово, хоть так оставляй, не облицовывай. В этом обида? — спросил журналист. В этом. А тебе не кажется, что они еще одумаются, позовут обратно? Ну, позовут, что толку? Зарплата восемьдесят левов, а главное — тоска. Что мне в день две-три планки сделать да сбить их? Пока не попробовал мебель делать, еще терпел, а попробовал — все, не могу уже без настоящей работы. Знаете, обуется человек — босым ходить уже не сможет. Так, а почему не пошел на мебельное предприятие? Да и в строительстве деревообработчики нужны. На мебельное ходил, там штатных единиц нет, предлагали разнорабочим. А на стройках деревообработчикам теперь делать нечего, все в готовом виде приходит, им и дел-то — двери да окна подогнать, петли привинтить, для этого мастерства не требуется. Поэтому, когда узнал про курсы отделочников, пошел на них, кончил. Ремесло интересное, строек полно, работай сколько душе угодно.

Димитр еще намешал раствору и снова стал наносить на стену, уже на высоте человеческого роста. Если бы не журналист, он бы теперь все закончил, все-таки отвлекают его разговоры.

…Так, о селе ясно, обида невелика, но все же обида. Димитр прервал парня своим мелким смешком: со стороны смотреть — невелика, а для меня — большая. Сторожем меня поставят! Пуговки пришивать, свитерочки вязать на дежурстве или дудочки строгать? Нет, я без настоящей работы не могу. Хорошо, были у тебя причины обидеться, согласен. Но если ты так любишь работу и мастер ты классный, то почему отказываешься от частных заказов? Просто так, ответил с ухмылкой Димитр. Подожди, твое «просто так» меня не устраивает. Я хочу понять причины, почему ты презираешь частные заказы. Не презираю, чего мне их презирать? Тогда совсем непонятно, и не презираешь, и не хочешь брать. Или есть еще какие-то, особые причины? Что-то из биографии, чего не хочется раскрывать? Нет ничего, никакой тайны. Все проще простого. Пишут в газетах, что надо жить честно? Пишут. Вот хочу провести эксперимент. Жить честно? Да. И в этом причина? Маловато для причины? Хорошо, но что нечестного в том, что те же плитки ты будешь лепить по частному заказу? Не воруешь, не обманываешь, фактически продаешь свой труд. Люди хотят облицевать кухни по своему вкусу, а не как предусмотрено стандартом, почему не сделать?

Всё, стены готовы. Димитр почистил мастерок, надо подровнять кое-где, и посмотрел парню не в лицо, а куда-то в грудь, на верхнюю пуговицу дубленки.

Тут ведь дело какое, товарищ, если я, к примеру, попрошу у вас десять левов, а вы знаете, что я их вам не верну, и я это тоже знаю, то хорошо ли просить у вас? Конечно, нехорошо, ответил журналист, получается что-то вроде милостыни. Допустим, что эта ванная ваша и вы мне суете эти десять левов просто так, чтобы я ее отделал получше, это хорошо? Это… журналист замялся, объяснимо, это вроде поощрения: вот тебе десять левов, пожалуйста, клади внимательнее, получше и так далее, это объяснимо. Для вас объяснимо — для меня нет. Димитр говорил серьезно, даже грустно, а в его серых, быстрых, как у вольной птицы, глазах светилась выстраданная мысль, к которой он, видимо, возвращался не раз. Я работаю хорошо и без этих десяти левов. Может быть, я буду даже хуже работать, если буду их ждать, а их не дадут. Если возьму ваши десять левов, вынужден буду вам угождать. А если я буду ждать их от вас, то должен буду угождать вам заранее, так сказать, авансом. Вот вы входите, да в такой одежде, вы хозяин, а я — дай, думаю, к нему подольщусь, глядишь, и перепадет десяточка! Сегодня вам угождай, завтра другому, потом технику, чтобы молчал, потом начальнику, чтобы не наказал; на этот путь только встань, каждому надо будет угождать, у каждого что-то просить: то денег, то хорошего расположения, то уступки. Хочешь получить этаж хороший — угождай, потому что на нижних работать легче: и воду, и материалы, все легче поднимать. Вот потому-то и не хочу я работать налево. На днях один дает мне деньги: привези сам плитки, у меня машина барахлит. Хорошо, но, чтобы их привезти, их нужно сначала достать, то есть нужны связи с поставщиками, ведь все на связях держится, правда? Тому поклонись, другому обещай, ври, подмазывайся, а иначе плитки не будет или если будет, то не та, что надо. А ему кажется, сунул деньги, и все. Нет, не нужны мне такие деньги!

Димитр ровняет стену, журналист глядит на него, курит. А ты гордый, говорит он. Димитр Первый от неожиданности замирает, но, глянув на него, снова отворачивается: а почему бы мне и не быть гордым? Сила есть, правда на моей стороне, работаю хорошо, так почему не быть гордым? И будь гордым, это хорошо, но ты несовременный. Несовременный, соглашается Димитр, и другие мне об этом говорили. И обижаешься сразу. Верно, обижаюсь, когда со мной на «ты» разговаривают; каждый приходит и говорит мне «ты», будто если я рабочий, то уж и не человек. «Тычет» и деньги сует. Не нужны мне эти обидные деньги!