Властитель мой и господин - [11]

Только представьте себе эту парочку: распаленные взаимной страстью, изнемогая от желания, наполненные им до краев, они – представьте только – заставляют себя расцепиться, обуздать свои инстинкты, умерить пыл и бережно, с предельной осторожностью раскладывают книги по коробкам и ставят каждую коробку на место, потому что поставленные не на место книги в библиотеке из тысяч и тысяч томов – это книги пропавшие, их называют книгами-фантомами, и Васко этих фантомов боялся панически. Поэтому, снедаемые неотступным адским желанием, они методично, скрупулезно расставили книги по полкам.

Лишь после этого Тина легла на стол и чуть приподнялась, опираясь на локти, чтобы Васко снял с нее джинсы, у него не сразу получилось их стянуть, они застревали внизу, на ступнях, но, повозившись, он все-таки справился. Теперь на Тине оставались только синие стринги, и их она спустила ниже колен. Васко стал целовать ее губы, щеки, шею, груди, пробирался все ниже, сначала вертикально, потом концентрическими кругами – над и под пупком, с внутренней стороны бедер, Тина чувствовала его горячее дыхание, он все бродил, нерешительно, робко, несмело вокруг да около крошечной бездны, гулял по краю, будто боялся сгинуть в ней, пока Тина, изнывая, не схватила его за волосы и, жадно, требовательно придвинувшись, не прижалась сама к его губам.

Тогда язык Васко проник внутрь и, вместо кисловатого вкуса, как могло бы быть, ощутил жар, маслянистую влагу. Тина в истоме откинула голову на бархатную люльку, где только что лежала Библия Гутенберга, волосы ее растрепались, веки опустились, рот приоткрылся; Васко, пригнувшись и сжимая ее груди вытянутыми вверх руками, все ласкал ее языком, сначала тихонько, потом crescendo; Тина обхватила и все плотнее сжимала ногами шею, затылок Васко, так что он почти терял сознание и мог бы умереть, так вот сплюснутым; полупридушенный, еле слыша, как Тина прерывисто дышит и хрипло просит его продолжать, Васко, стараясь из последних сил доставить Тине удовольствие, неистово вылизывал ее, хотя она никак не ослабляла хватку; в момент оргазма Тина резко выгнулась и дернула голову Васко, он со всего маху ударился челюстью о край стола и без чувств замер у ее ног.

7

Тина часто вспоминала первые дни и недели жизни с Эдгаром, тогда им казалось немыслимым заснуть без секса, и спали они потом, сплетенные в единое тело о двух головах. С рождением близнецов график стал меняться, сначала с одного, а то и двух раз в день они перешли на раз или два в неделю, затем – на раз или два в месяц, и постепенно установился крейсерский режим, они трахались примерно так, как доктора рекомендуют употреблять спиртное: весьма умеренно.

Трижды в неделю, по вечерам Эдгар посещал фитнес-клуб – практиковал crossfit, burning cycle, boxe & rope или body combat, – много английских слов, попросту же говоря, потел, как лошадь, а в остальные вечера, когда у Тины были спектакли, сидел с близнецами, но все-таки выкраивал время покачать бицепсы и брюшной пресс, – все для того, чтобы в воскресенье пощеголять своими six pack[15] в Венсенском лесу, где он с приятелями, раздевшись до пояса, играл в бейсбол, – вот откуда взялась бита.

Насколько вечера Эдгара были энергично-спортивными, настолько дни – однообразно-унылыми; он добросовестно исполнял скучнейшие обязанности мелкого чиновника, ишачил, не разгибая спины, зарабатывал на жизнь и старался не думать, что в любой день она может кончиться; вставал рано утром, ехал в такси Uber, разделив поездку с попутчиком, в какой-то офис при Министерстве финансов и дотемна рассылал подобострастные мейлы абонентам с правительственными адресами, вел записи и составлял отчеты, в надежде, что какой-нибудь советник министра прочтет их, соизволит прочесть или скорее скользнуть по ним взглядом; ведь сколько раз он приходил домой измученным и стонал: только подумай, дорогая, я корпел три недели над сорока страницами, сидел день и ночь, как пришитый, а этот гад скользнул по ним взглядом – и все! Впрочем, больше жаловаться ему было не на что: как-никак полтора месяца оплаченного отпуска, тринадцатая зарплата и бесплатные талоны на обед.

Служебные заботы мучили его и во сне, и он скрипел зубами по ночам. Ему велели носить специальную зубную пластину, он надевал ее на ночь и от этого шепелявил. Ритуал отхода ко сну был такой: Эдгар засовывал в рот свою пластину, целовал свою “девофку” в шейку, а потом гасил свет и засыпал. Тина кое-как с этим свыклась. Нежность, привязанность, которые она испытывала к мужу, заменяли ей удовольствие, какого она с ним не испытывала – я чуть не написал: какого она с ним никогда не испытывала, но откуда мне знать! – а когда потребность становилась столь остра, что требовала удовлетворения – вот это я знаю точно, она мне сама говорила, – она перебиралась с супружеского ложа на диванчик, включала компьютер, заходила на YouPorn, наскоро ублажала себя сама и возвращалась в постель; Эдгар храпел.

Следователю я всего этого не рассказывал, незачем вдаваться в детали и рассуждать о сексуальной жизни Эдгара и Тины, тем более что это во многом мои догадки, может, я сгущал краски, – но, думаю, он и без этого понял, что с Эдгаром все обстояло далеко не так, как в хвастливом александрийском двустишии авторства Васко: