Властелин наслаждений - [34]

– Похищение прошло, как и планировалось?

– Даже легче, чем можно было ожидать. Жаль, что мужа там не было: я бы не прочь сразиться с ним.

Вдруг став серьезным, Байрон положил руку на эфес меча.

– Тебе следовало убить мужа Мейрионы, взять ее, и дело было бы сделано.

Годрик раздраженно отмахнулся:

– Разве мало крови пролито на пути в Англию?

– Одной смертью меньше, одной больше – какая разница?

Вглядываясь в чашу, Годрик следил за белками, резво скачущими по деревьям. Воспоминания о многих битвах всплыли в его памяти.

– Невозможно убить всех врагов. Я поклялся, что, когда мы выберемся из этого ада, я буду жить в мире и у меня будет уютный дом. Мне не удастся этого достичь, если я убью человека, который дорог ей.

– Но ты также не найдешь спокойствия, пока ее муж жив.

Неподалеку среди деревьев в раннем утреннем свете заблестели волосы Мейрионы: она приближалась легким неторопливым шагом, и каждое движение подчеркивало плавную линию ее бедер. Годрик почувствовал жар в паху. Байрон прав: как только они доберутся до замка Монтгомери, он тотчас поведет ее в свою спальню.

Пнув ногой листья, Байрон уставился в землю.

– Кстати, о мире. Есть кое-что, о чем тебе следует знать.

Годрик обернулся, с неохотой отрывая взгляд от покачивающихся бедер Мейрионы – это зрелище его буквально загипнотизировало.

– В чем дело?

– Это касается Оуэна. Годрик сжал кулаки.

– Вы опять поссорились?

– Нет, но я не хочу говорить при леди.

– Она еще далеко. Выкладывай. Байрон почесал пышные рыжие усы.

– Во время рейда он совсем обезумел: поймал деревенскую девчонку и…

Годрик скрипнул зубами.

– Он убил ее?

– Нет, мы успели оттащить этого дурня. Девчонка вопила как резаная, а он весь был в крови, не знаю чьей – его или ее. Она убежала, прежде чем мы смогли остановить ее.

На щеках Годрика заходили желваки: он чувствовал, как ярость поднимается к горлу.

– Я же приказал никого не трогать. Ладно, я сам с ним разберусь.

Отступив назад, Байрон чуть не упал, споткнувшись о корень дерева.

– Помни, что он еще юноша, который хочет казаться мужчиной.

– Достаточно взрослый, чтобы выполнять приказы.

– Ты ведь не собираешься его убить? Он хороший воин.

– Никто в моем отряде не имеет права нарушить приказ. Никто. – Не прибавив ни слова, Годрик направился к сидевшим неподалеку солдатам.

Оуэн сидел на бревне, доедая ломоть хлеба.

– Подойди.

Долговязый молодой человек вздрогнул, словно его застигли в тот момент, когда он засунул палец в пирог с черной смородиной. Обернувшись, он бросил на Байрона злобный взгляд.

– Обязательно было говорить ему? – проскулил он.

– Он твой господин и мой. Если бы я не сказал, а он бы узнал…

– То тоже был бы наказан, – закончил Годрик, многозначительно глядя на Байрона.

Оуэн сплюнул.

– Ты трус, Байрон.

Заметив Мейриону, Годрик кивнул Байрону:

– Проследи, чтобы она ничего не увидела, и, ради Бога, не рассказывай, что Оуэн натворил в деревне.

Годрик не сомневался, что Медведь не позволит Мейрионе увидеть, как он будет разбираться с Оуэном, сделав два быстрых шага, он схватил парня за горло.

Оуэн захрипел и вцепился в руку Годрика.

– Это была всего лишь деревенская девчонка.

– Вам было приказано не причинять вреда людям – моим людям. – Гнев жаркой волной струился по его жилам.

Лицо Оуэна стало мертвенно-бледным.

– Но ведь они тебе еще не принадлежат. Годрик слегка тряханул парня.

– А я говорю, она моя крестьянка!

– Ты берешь женщину, и я беру женщину, в чем разница? – Оуэн скривился в глумливой ухмылке.

– Долг рыцаря – защищать тех, кто слабее.

Пальцы Монтгомери начали сжиматься, и Оуэн дернулся, но Годрик уже овладел собой и ослабил хватку. Швырнув молодого человека на землю, он обернулся к своим людям.

– Николас, держи его. Гарет, принеси хлыст.

Дерзость на лице Оуэна сменил страх, его глаза округлились, обнажив желтоватые белки. Когда Годрик начал разматывать кнут из бычьей кожи, его затрясло.

– Считай, что тебе повезло. Если бы ты плюнул в меня, пороть было бы уже некого.

Мейриона появилась из-за огромной фигуры Медведя как раз в тот момент, когда Годрик развернул длинный змееподобный кнут. Она в гневе рванулась вперед:

– Демьен!

Боже, что Годрик сделал с ним? Медведь схватил ее за плечо:

– Это не ваш брат, миледи. – Его большая рука пригвоздила девушку к месту. – Так что не вмешивайтесь.

Закрыв глаза, Мейриона начала шептать молитву.

Долговязого парня крепко держали два солдата. Почти такого же телосложения, как Демьен, юноша был раздет по пояс, его гладкая загорелая кожа покрылась капельками пота. Он дрожал, явно не в силах совладать со страхом, но его челюсти были упрямо сжаты.

Чтобы не закричать, Мейриона закрыла рот рукой.

– Сделай же что-нибудь, – прошептала она Медведю.

– Уже делаю, миледи. Не позволяю вам вмешиваться в это дело.

– В следующий раз ты будешь повиноваться! – Голос Годрика внушал ужас.

С трудом высвободившись, Мейриона почувствовала, что ее ноги немеют от страха. Пресвятая Богородица! Неужели тоже самое может случиться с ней или с Демьеном?

Медведь положил волосатую руку ей на плечо.

– Не смотрите, миледи. Это мужские дела.

– Но какое преступление совершил этот мальчик?

Медведь явно чувствовал себя неуютно: он переминался с ноги на ногу, и пустой рукав, болтаясь, хлопал по его тунике.