Власть земли - [49]
Маремьяниха, трясясь в телеге рядом с Силантием Мякинным, только стонала да охала, Силантий же ехал мрачнее тучи и часто в злобе бил ни в чем не повинную клячу, А вдоль дороги, нагоняя и обгоняя их, бежали и скакали сломя голову русские воины, разбитые при Клушине.
— Спасайтесь, кто в Бога верует. Лях за нами! — кричали они и бежали дальше.
— Господи, помилуй нас, грешных! — крестилась Маремьяниха. — Да что это все очумели словно?
— Не поймешь, что ли? — хмуро ответил Силантий. — Ведь наших разбили, и лях на Можайск идет!
— Ай, а мы туда же!
— А что он нам сделает? Мы не воевали. Эх, кабы не ты, баба! — прибавил Силантий и хлестнул лошадь.
— Чем это я да помешала тебе? — с укором спросила Маремьяниха.
— А тем, что без тебя я взял бы меч да пошел бы с ляхом воевать! Вот что!
— Тоже Аника-воин! — скептически заметила Маремьяниха. — А что было бы с боярышней?
— И ее скорей бы нашел. А то на! Пошли управы искать. Да у кого искать-то ее, ты скажи?
— А вот царя просить станем!
— Царя! Какой такой теперь есть царь на Руси? Эх, ты! — И Силантий снова стал бить свою клячу.
— Православные, дозвольте в телегу сесть. Смертушка! — раздался подле них слабый голос.
Маремьяниха обернулась и невольно перекрестилась. Пред ними стоял воин в разорванном кафтане, без шлема, с лицом, залитым кровью; его голова была обмотана тряпкой.
— Садись, родной, садись, болезный! — поспешила пригласить его Маремьяниха.
Силантий протянул руку и помог ему влезть в телегу; Раненый со стоном сел подле Маремьянихи.
— Что, здорово попало? — спросил Силантий.
— А саблей, родимый, по голове да по уху, — ответил воин.
— И всем так? — спросила Маремьяниха.
— Ой, всем! И силища их была, и ретивы они ух какие! И немцы на их сторону ушли. Тут и конец нам! Ох! — Раненый схватился за голову.
— Дорогу, дорогу! Прочь с дороги! — раздался крик позади них.
Силантий поспешно свернул лошадь в сторону и оглянулся. На взмыленных и испачканных тиной лошадях мчались два воина, видимо важные особы. Их лица были испуганы, бороды растрепаны, у одного вместо шлема была скуфья на голове. Едва их увидели на дороге, как поднялись крики:
— В воду вас! Убийца! Отравитель! Бог покарал тебя! Ишь, пузо в болоте намочил! Хвастун безмозглый! Хам польский!
Раненый приподнялся в телеге и, почти подле себя увидев двух всадников, закричал что было силы:
— Отравитель! Будь проклят всеми!
Лошади всадников рванулись.
— Кто это? — спросила Маремьяниха.
— Ох, ох! — простонал раненый. — Дмитрий Шуйский да Голицын князь.
Скоро показались стены Можайска. Силантий въехал в город, где все кипело, как в котле. Прибегавшие сеяли панику. Жители с часа на час ждали прихода поляков, торопливо собирали свои пожитки и спешили через другие ворота вон из города.
— Где же станем на ночь-то? — простонала Маремьяниха.
— А где? На лошади, — ответил Силантий, — вишь, люди табором стали.
— Не надо! Ворочай вправо. Я укажу, — сказал раненый, — наши тут есть!
Силантий послушно свернул вправо и поехал по указанию воина. Они остановились у низенького домика.
— Сойди да стукни в оконницу, — сказал раненый, — спросят, ответь: «Люди Божии».
Силантий слез и стал стучать в окно.
Скоро растворились ворота, и из них вышел степенный мужик с рыжей бородой.
— Веди во двор! — сказал он Силантию и подошел к телеге. — Ба, — воскликнул он изумленно, — брат Елизар, да еще посеченный? Как так? Али баба в полон взяла?
— Ишь время нашел шутки шутить! — с укором сказала Маремьяниха. — Ты ему лучше выбраться помоги!
— И то, старуха! — согласился рыжий мужик и взял под мышки Елизара.
Елизар вылез, за ним сошла Маремьяниха, и тут же подошел Силантий, справившийся с лошадью. Они вошли в просторную горницу; ее стены были увешаны ружьями, в углу стояли кучами пики и сабли.
— Мать Пресвятая, — шепнула Маремьяниха Силантию. — Смотри, к разбойникам попали. Ох, пропали мы!
— Молчи! — ответил Силантий.
В углу комнаты под образами сидел огромный мужчина в подряснике. Рыжий мужик окликнул его и подозвал к раненому воину, уже лежавшему на лавке.
— Садитесь, садитесь, гости честные! — сказал тот же рыжий мужик, видя, что Силантий с Маремьянихой стоят у порога. — Сейчас хлеба-соли отведаем!
— Благодарим на ласке, — пробурчал Силантий и двинулся к столу, стоявшему в углу; Маремьяниха же осторожно пошла за ним.
А тем временем человек в рясе уже омыл голову раненому и сказал рыжему мужику:
— Пустое дело, даже огневицы не будет. Поди-ка намни хлеба с паутиной да травицу достань.
Мужик бросился исполнять его приказание; скоро голова Елизара, обложенная хлебом с паутиной, была плотно завязана, и он подошел к столу, где сидели Маремьяниха и Силантий. Подле них сел и человек в рясе. Рыжий мужик хлопотал, ходя от печи к столу, и, собирая еду, говорил все время:
— Вот Бог гостей послал, а я один. Сыновья-то под Царево Займище ушли, а хозяйка — на Москву, да там и сгинула.
— Как так? — удивилась Маремьяниха.
— А так, старушечка, ляхи перехватили. Ищу уже два года, следов нет. С Тушина дело считать надоть!
— Ох, с нами крестная сила, — вздохнула Маремьяниха, — вот как и нашу боярышню!
— Ну, просим милости! — убрав стол, поклонился гостям рыжий мужик и зажег светец.
