Власть земли - [50]

Маремьяниха взглянула на лицо раненого воина и вдруг радостно вскрикнула:

— Шиш!

Елизар засмеялся.

— А я, мать, тебя давно признал — тебя и Силантия твоего. Ну, как вам Бог помог? — спросил он и объяснил слушателям, где он познакомился с Маремьянихой.

— Истинно благодетели! — подхватила она. — От поляков отбили! Дорогу указали! Только без толку, милые! — И Маремьяниха, уже успокоенная в своих опасениях, стала рассказывать про неудачу под Смоленском.

Рыжий усмехнулся.

— Нашли где правду искать! У ляха на ляха же!

— А где же искать ее, милые?

— Вот где! — Рыжий схватил со стола нож и грозно взмахнул им.

— А теперь куда же путь держите? — спросил человек в рясе.

— На Москву, к царю Василию.

— Что же, помогай Бог. Только поспешайте, чтобы раньше поляков прийти, — не то, пожалуй, и Василия не будет.

Силантий мрачно засопел, Маремьяниха расплакалась в голос.

— Тсс… что это?

В городе вдруг, несмотря на поздний час, послышался страшный шум.

— Враг пришел! — сказал Елизар.

В это время в окно стукнули и кто-то крикнул:

— Впустите человека Божья!

— Карп! — сказал Елизар. — Мы с ним вместе ходили.

Рыжий пошел отворить ворота. Вошел Карп.

Елизар радостно приветствовал его.

— А где Федька, где Чехвост? — спросил он.

— К Лапше пошли, — ответил Карп.

— А ты как попал?

— С изменщиками!

— Как это?

— А так! — И Карп вдруг с яростью швырнул об пол свой колпак. — Валуев да Елецкий, что в остроге в Царевом Займище сидели, к Жолкевскому пристали и королевичу Владиславу крест целовали!

Гробовая тишина наступила после этих слов — всем стало как-то жутко.

Карп помолчал и продолжал:

— Я-то вперед убег от них, да вот и попал к переднему отряду ляхов. Смотрю, пришли в Можайск, а им и ворота настежь. Хотели, слышь, Дмитрия Шуйского им на руки сдать, да он уж на Москву удрал. Придет Жолкевский и сейчас всех поведет крест королевичу целовать.

— А не будет со мной того! — вдруг крикнул рыжий. — Завтра же наутро к Лапше уйду. А вы, гости дорогие, тут хозяйничайте!

— Да и я с тобой! — сказал человек в рясе. — Я в Рязань, к Ляпунову уйду.

— И я с тобой, и я! — сказали Карп с Елизаром.

— А мы чуть свет на Москву, — заявила Маремьяниха. — Авось раньше ляха поспеем. Эх, где-то теперь моя Олюшка, свет-разлапушка? Сподобит ли нас Господь вызволить ее, голубушку!.. Неужто так и сгинет она у этого ляха-охальника!..

Не знала эта старая преданная нянька, что ее питомица, княжна Ольга, уже давно вырвалась из рук Ходзевича, а затем перенесла опять массу бед, попав в руки другого поляка — Млоцкого!

Плохо пришлось бы Ольге и Пашке, если бы Млоцкий и его приятель Куровский не подверглись нападению шишей. Правда, эти два поляка удрали, но в первый момент после их бегства из разрушенного монастыря положение Ольги и ее подруги было крайне опасно. Шиши уже готовились скрутить руки пленницам, одетым в мужские костюмы, но тут Пашка опомнилась и заговорила:

— Побойтесь, Бога, добрые молодцы! Кого вязать хотите? Только что нас от ляхов избавили, а теперь на нас, как на ворогов. А мы ведь — бабы!

Шиши в изумлении отступили.

— Вот вам крест, если не верите, — продолжала Пашка и перекрестилась.

— Да оно и по обличью видно, — сказал маленький мужичонка с рогатиной в руке.

— Дядя Митяй, а дядя Митяй, — позвал другой мужик, — что с ними делать?

На его зов подошел дядя Митяй, огромный мужик с седоватыми волосами.

— Что? А поберегите их, пока Лапша не подоспеет. Он и рассудит.

— Ин, быть так! Идите, молодушки! — позвал обеих женщин-пахоликов маленький мужичонко с рогатиной и провел в келью.

— Не робей, Ольга, — сказала Пашка, когда они остались одни, — мы у своих теперь. Знаю я этих людей. Ляхи их сначала для смеха шишами прозвали, а теперь сами бегут, как это слово услышат. Больно люты шиши до ляхов.

— Кто они? — спросила испуганная Ольга.

— А так — мужички обиженные. Собираются это шайками и мстят. Здесь каждому лях что-нибудь да сделал: у кого жену, у кого невесту испортил, у кого дом сжег, кого разорил.

Ольга упала на колени и, подняв руки, воскликнула:

— Благодарю Тебя, Боже мой, что Ты избавил нас от поругания и послал нам помощь!

В эту минуту в келью постучались, и после оклика Пашки вошел человек в синем кафтане, подтянутом ремнем с серебряным чеканом. За ремнем у него торчал кинжал, у пояса висела сабля, в руках он держал топор на длинной ручке.

— Бог с вами! — сказал он, входя и заслоняя своей огромной фигурой всю дверь.

— Милости просим! — ответила Пашка.

— Людишки мои здесь ляхов потрепали да вот про вас что-то чудное говорят, так я и зашел. Кто такие будете?

— А сам ты кто? — бойко спросила Пашка.

— Сам-то? — Человек усмехнулся. — Михайлом Лапшой прозываюсь.

— А мы — русские девушки, от позора бежим. Я — Пашка с Лебедяни, где у нас село разорили, а она — Ольга, боярская дочь, Огренева-Сабурова князя. Вот кто мы.

Лапша быстро снял свой колпак и поклонился Ольге.

— Знаю, боярышня, батюшку твоего! Известный воин!

Ольга залилась слезами.

— Нет его в живых более! — сказала Пашка, отвечая за Ольгу, и рассказала все ее злоключения.

Лапша ударил топором в пол.

— Ах ты, волчья сыть! — с яростью воскликнул он. — Нет пакости, которой лях у нас не сделал бы. Ну да придет и ему конец! Не плачь, боярышня, не порти очей своих ясных! Мы тебе во всем поможем. Теперь удержим тебя, а там, после, сдадим Петру Васильевичу. Кто не знает рязанского Терехова-Багреева? Не плачь, боярышня! — С этими словами он вышел, но через минуту вернулся снова. — К нам милости просим! — сказал он шутливо и вывел на двор Ольгу с Пашкой.