Власть предыстории - [69]
На другом полюсе «люди толпы», готовые всегда и по любому поводу следовать за ней, активно входить в нее, образовывать толповые объединения и вести их за собой. Между двумя полюсными категориями лежит спектр способностей, меняющихся в зависимости от времени, расы, народа, племени…
Существуют доказательства того, что в древности толповые способности людей были выше, чем сегодня. Отношение между «разумом» и «чувством» не постоянно, и в античные эпохи «чувства» столь сильно влияли на «разум», что человек, попавший в плен толповых объединений, воспринимал мир иллюзорно, искаженно, словно под влиянием гипноза[253]. Достаточно сказать, что в Древней Греции театральные и спортивные представления продолжались по два и даже три дня подряд — и все это время стадионы были полны народом, находившимся в возбужденном толповом состоянии. С другой стороны, футурологи отмечают, что в будущем начнет преобладать рационалистический тип человека[254].
Очевидно, что эволюция как бы замерла перед вхождением комплекса фиксированных действий (КФД) в генетическую основу поведения людей. Можно сказать поэтому, что одно из главных свойств человека состоит в определенном отношении между способностью входить спонтанно в толповые объединения и генетически закрепленным КФД его поведения. Это отношение можно представить себе в виде коэффициента толповости, который следовало бы установить экспериментально для разных рас, народов и племен. Мало того, получив этот коэффициент, следует внимательно наблюдать за его изменением во времени, от эпохи к эпохе, от века к веку — тем самым мы получим возможность отмечать изменения в человеческой константе и принимать необходимые меры для поддержания толповости на должном уровне.
Со временем, я уверен, служба человеческой константы станет одной из важнейших задач психологов. Некоторые современные гипотезы показывают, что состояние этой константы в значительной степени влияет на саму Историю, возбуждая в ней волны, образующие резонансные пики и влияющие на судьбы миллионов людей. Я имею в виду, прежде всего, гипотезу доктора географических и исторических наук Л. Н. Гумилева.
Он обращает внимание на то, что вспышки исторической активности во многом зависят от внутреннего состояния больших групп людей, называемого им пассионарностью. Раскрывая смысл этого явления, Гумилев показывает, что в его основе лежат большая целеустремленность и способность к сверхнапряжениям[255]. Он ищет некий «фактор-Х», который влечет за собой возбуждение этноса, образование в нем исторической активности. «Как для пускового момента, так и для достижения акматической фазы, а равно и для регенерации, требуется способность возникшей популяции к сверхнапряжениям»[256]. Эта способность некоторое время поддерживается на высоком уровне, затем начинает падать и в конце концов исчезает. Вместе с ней падает и историческая активность возникшего этноса, он начинает переживать фазу упадка. Гумилев рассматривает пассионарность как некое «непреоборимое внутреннее стремление к целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или гибельной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни»[257]. Постепенно, однако, происходит утрата пассионарности, вызываемая гибелью в войнах пассионариев, носителей этого свойства в высшей степени, что приводит к падению активности всего этноса. Поколение за поколением, слабея в борьбе с окружением и средой, вырубается физически, не передавая свойства пассионарности по наследству. Пассионарии сменяются гармоническими личностями, а те — вырожденцами. Эта внутриэтническая эволюция свидетельствует об угасании этноса, о спаде волны возмущения в общественной сфере.
Гумилев делает вывод, что в природе существует специфичрское поле этнической активности, подобное электромагнитному[258], в этом понимании пассионарность — «органическая способность организма абсорбировать энергию внешней среды и выдавать ее в виде работы. У людей эта способность колеблется настолько сильно, что иногда ее импульсы ломают инстинкт самосохранения»[259]. Гумилев полагает, что происхождение импульса возникновения пассионарности планетарное, оно зависит от «ударов из космоса»[260].
Если отречься от биоэнергетических посылок, которые не находят подтверждения в космическом излучении, то в целом гипотеза Гумилева верна: пассионарность и ее изменения есть не что иное, как толповость и вариации ее коэффициента под влиянием биосферных возмущений, затрагивающих все стороны: и общественную, и биологическую, и «мертвую» природу.
Гипотеза Гумилева, подкрепленная им огромным количеством исторических фактов, на самом деле опирается на изменение коэффициента толповости, и в этом аспекте имеет большое философско-историческое значение.
Отправная точка Истории — дивергенция палеоантропов и людей — обнаружила и другое свойство объединений человека: умение создавать коллективы, основанные не только на толповом подражании друг другу, но и в значительной степени на сдерживании эмоций, на проявлении воли, настойчивости, мужества, упорства в достижении поставленной цели. Недооценивать значение коллективистических начал в Истории было бы столь же неоправданным, как и не замечать влияние толповых моментов. Только точное знание человеческой константы, фиксирующей соотношение толповости и коллективизма, дает нам подлинное знание возможностей Истории, ее Вызова и результата.
