Власть нулей. Том 2 - [37]
Бубликов от неожиданности метнулся было к своему шефу, потом рванулся назад, кому-то там врезал, ему ответили тем же, так что он скатился по склону в ручей и предстал перед Авторитетом по пояс в воде:
– Нервы у тебя ни к чёрту, Серёжа, – выговаривает ему Волков. – Уволю без выходного пособия.
– Они… они же… на мою жену… так я… им… а они… мне, – объясняет Бубликов, но никак не может восстановить сбившиеся дыхание.
– Может, тебе нервишки подлечить? Я это быстро делаю.
– Не-а, не надо! Я бы лучше поехал на Таити отдохнуть.
– Ты у меня на Гаити поедешь, будешь там культ зомби изучать.
– На Гаити не надо, лучше я на нашей речке загорать буду… Но я же не виноват! Они же сами мне…
– Так пристрели их, и концы в воду, – спокойно советует Авторитет и протягивает Серёге пистолет: – На. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Правда, граждане? – это он обращается приблизительно к доброй сотне человек, столпившихся на берегу. – А ежели кто чего видел, то… всё равно ничего не скажет. Так ведь?
Авторитет иногда любит так пошутить, хотя окружающие не всегда догадываются, шутит он в данный момент или говорит серьёзно. Поэтому после его слов раздались робкие: «Может быть, не надо?» или уверенные: «Правильно, полстраны можно смело перестрелять, развелось подонков!».
– Это всё Зинка виновата, – уже докладывает Авторитету какая-то бабулька. – Её и надо прибить!
– Да-да, это она своего хахеля на Сашеньку натравила, – закивала другая.
– Какого хахеля? – лениво интересуется вошедший в роль Робин Гуда Волков.
– Да вот Борьку! – указала третья.
– Кто таков? Почему у меня разрешение на прописку не получал?
– Так он кобель приблудный. Она его от семьи отбила. А он ещё к Таньке с Сосновой улицы шастает по ночам!
– Ну-у? То есть у местных давалок как переходящее красное знамя?
– Да! – восторгу бабулек нет предела, что есть с кем «перетереть» такие важные подробности. – Даже жена евонная приезжала, и они обеи за Борьку энтого бились на кольях у Зинки во дворе…
Авторитет только покатывается от смеха и выходит из роли строгого и справедливого судьи. Потом кладёт ладонь на голову какой-то восьмилетней девчушке, стоящей рядом с леденцом на палочке, и назидательно говорит:
– Не будь такой, когда вырастешь. Ладно?
– Ладно, – серьёзно соглашается ребёнок после некоторого раздумья.
Так начиналось лето 2005-го года. Короткое русское лето с терпким запахом полей и лесов, которое из-за своей краткости каждый раз напоминает праздник. В это короткое лето надо так много успеть, пока не наступила осенняя слякоть, а за ней и вязкая зимняя спячка на полгода. Привычные к холодам больше, чем к жаре, люди начинают страдать от духоты и пекла. Дороги становятся сухими и пыльными, высохшая глина превращается в мелкую пудру и оседает на листве и лицах. И снова, в который раз откуда-то с просторов выгоревших на солнце небес, над стрекочущими лугами доносится мысль классика: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи…».
После отъезда вороватого прораба асфальтирование Лесной заглохло, едва начавшись. Авторитет страдал неимоверно, так как терпеть не мог простоев. Даже ругать себя начал за эту затею.
– Нет, в кои-то веки собрался сделать полезное дело, и вот на тебе! – жаловался он жене.
Жена слушала-слушала и нашла нового прораба через объявление в местной газете. Авторитет даже удивился, что это можно было так легко сделать. Прорабом оказалась женщина по имени Дуня из-под Архангельска. Крепкая курносая бабёнка лет пятидесяти, мать троих детей и бабушка пятерых внуков – приехала и сразу приступила к работе. Авторитет поначалу отнёсся к ней скептически: не поверил, что бригада ядрёных грубых мужиков станет ей подчиняться. Но ему так надоела волокита со строительством, что он махнул на этот факт рукой: делайте что хотите, но чтоб через неделю была дорога.
– Та-ак, мальчики-зайчики, навались на правый край, крольчата мои! – кричала теперь с самого утра Дуня звонким голосом, и сама работала лопатой за троих.
«Мальчики-зайчики» Дуню, как ни странно, слушались и даже уважали. Зауважал её и Авторитет, когда она составила новую смету. Дуня, как любая русская женщина, живущая в период правления «величайших политиков», знала, как, где и что можно достать дешевле, чем где бы то ни было. Поэтому материалы для строительства дороги стали стоить на треть меньше. Жена Волкова с этой Дуней подружилась и посоветовала мужу заплатить ей больше обещанного. За честность, и что женщина занимается неженской работой. Но тут Авторитет упёрся и сказал, что бабу, занимающуюся неженской работой надо не награждать, а наказывать, потому что именно из-за таких мужики вместо дела занимаются только пьянством и болтовнёй о подвигах далёких предков в позапрошлых веках.
А Дуня тем временем была в своей стихии. Она строила дорогу – небольшую в масштабах огромной России, но очень нужную людям. Дуня знала, что люди любят, когда под ногами ровная твердь, когда на дороге уважены все: и пешеходы, и водители. Поэтому решила, что непременно нужен тротуар. Хотя бы с одной стороны. И фонари. Тоже хотя б один ряд. И вообще, дорогу можно и надо расширить, для чего придётся выкапывать новую канаву ближе к заборам, а к каждой калитке сделать персональный подъезд. Авторитет отказался наотрез и от тротуара, и от переноса канавы, и уж тем более от персональных подъездов. Маленькая Дуня ходила за ним упрямой тенью и твердила:
