И я спрашиваю себя: «Наташка, неужели и ты когда-нибудь станешь такой? Только к старости увидишь здесь в своём городе новые дома, где люди живут по-новому, в ногу со временем. Увидишь и другие новые дороги, по которым так легко и приятно шагать именно в молодости, когда есть куда идти. И у тебя возникнет страшное чувство, что ты кругом опоздала, а за это будешь ненавидеть и упрекать тех, кто получил всё своевременно. А тебе всё это нужно было ещё вчера и даже позавчера! Но мир наш был устроен очень несерьёзно – в нём всё происходило слишком поздно. И жизнь-злодейка распахнула двери, когда уж помирать пора, так что остаётся ей только сказать: «Спасибо за вниманье, но слишком долгим было ожиданье».
С весёлым шумом листопад проносится по саду,
Зовёт куда-то чей-то взгляд, но мне туда не надо…
[5]Ужас! Лучше не дожить до такого упадка духа. Хотя, он вполне закономерен и объясним.
От этих мыслей меня отвлекает кряхтение в канаве. Это Лёха-Примус пытается там встать, но ноги его не слушаются. Он сидит на холодной осенней земле и колотит по ногам кулаком, ругает их, а они похожи на упавшую марионетку: стопы лежат носками в разные стороны, и Лёха даже не может свести их вместе. У него временный паралич нижних конечностей от технического спирта. Он смотрит мимо и рычит что-то матерное и страшное, мол, он тут гибнет за правое дело, а не одна сука не желает спасти. Так он будет бузить, пока не сообщат его матери, и она обязательно всё бросит, взвалит долговязого взрослого сына на себя и потащит домой, хотя он при этом будет осыпать её бранью и даже бить.
А я иду дальше, потому что новая дорога дразнит возможностью двигаться вперёд и просто двигаться. Пусть кому-то двигаться уже никуда не хочется, но всё же хорошо, когда есть у людей своя дорога, когда они видят перед собой большой путь и просто заманчивую даль, которая проступает в анфиладе домов и крон деревьев. Она всегда была, оказывается, эта даль! Просто раньше, когда мы были юными, она нам не была видна, так как надо было смотреть под ноги, чтобы не начерпать в обувь грязи и воды.
Оказывается, нам не так уж мало и дано. Нам было дано переступить через рубеж тысячелетий. На переломе тысячелетий жил Сам Христос – хоть что-то нас с Ним роднит. И, может быть, мы в самом деле должны расплатиться за это? Но сколько надо расплачиваться, и кто вообще назначил эту плату?
