Власть мертвых - [41]

Человек без свойств

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Уильям Шекспир

Марьяна предполагала, что на обед, который устраивали шведские партнеры, будут приглашены только самые приближенные, но уже в ресторане выяснилось, что ожидается больше двадцати человек и подготовлены два стола – первый для руководства и делегации, второй для сотрудников. Рассадкой занималась новая секретарша Салова, которая намеренно отправила Марьяну на самый дальний край, к женщинам из бухгалтерии и планового отдела. Салов и два его заместителя явились с женами, и это давало лишний повод для досады.

Беспрерывно сожалея, что потратила полтора часа на прическу и надела драгоценности, абсолютно неуместные в ее положении рядового экономиста, Марьяна промучилась весь вечер. Кое-как поддерживая разговор с соседками, принужденная вникать в скучнейшие подробности чужой семейной жизни, детских болезней и кулинарных хитростей, она все же заставила себя досидеть до конца ужина. Уже на улице, при разъезде гостей, Салов в очередной раз нарушил обещание, представив ее шведам не как главного куратора проекта, а как рядовую сотрудницу. Завтра он скажет, что просто запутался в служебной субординации, но эта путаница постепенно становилась системой: проекты, которые она разрабатывала с нуля и доводила до подписания, в последний момент переходили под личный контроль самого Евгения Марковича или кого-то из его замов. В искусстве таскать каштаны из огня чужими руками Салов достигал все новых впечатляющих побед.

Проглотив обиду, Марьяна почти грубо отделалась от соседок по застолью, но еще долго не могла избавиться от мыслей об этих женщинах. Полноватые, некрасивые, в дурно сидящих платьях, с плохо прокрашенными волосами и безвкусным макияжем, они уступали ей во всем, но побеждали в главном. Сейчас каждая из них возвращалась туда, где ее ждали любящие близкие – родители, дети, мужья. И только она, Марьяна, должна была провести остаток трудного вечера в пустой квартире, в одиночестве и с невеселыми мыслями. Ее не встречала на пороге даже кошка, потому что с таким рабочим графиком невозможно как следует заботиться о животном и, значит, непорядочно заводить.

Скинув туфли, не зажигая света в комнате, она без сил опустилась в кресло и почувствовала, что больше не может удерживать подступающий к горлу ком рыданий. Ее руки и спина обмякли, как у тряпичной куклы, она уронила лицо на холодный кожаный подлокотник и расплакалась, вздрагивая плечами, словно выталкивая из груди накопившуюся обиду. Рассудком она осознавала, что должна выпить успокоительного и лечь в постель, но плакать вдруг стало мучительно сладко, и во рту почему-то был вкус горького шоколада, и причина для слез вдруг сформировалась со всей очевидностью – она рыдала от нерастраченной любви к тому, кто все еще оставался ее мужем.

Намерение, которое подспудно зрело в ее душе, в эту минуту казалось единственным выходом из жизненного тупика. Ей нужно было примириться с Георгием, вернуться в Петербург и попробовать начать все сначала. Поэтому спустя несколько дней, когда Измайлов приехал в Москву, она уже была готова к встрече с ним и к решительному разговору.

Они договорились поужинать в ресторане на Большой Никитской, неподалеку от ее дома. Марьяна пришла первой, но не стала возвращаться, чтобы ждать в машине за углом, как поступила бы раньше. Ей хотелось быть искренней с собой и с ним, даже в мелочах. Накануне она выслушала воодушевляющий совет астролога: «Если вы хотите получить то, чего не имели раньше, придется заняться тем, чего вы никогда еще не делали». Проходя мимо зеркала, она убедилась, что выглядит достаточно хорошо, чтобы чувствовать себя уверенно. Но когда Георгий вошел в зал, все заготовленные фразы вылетели из головы.

Он казался выше и стройнее, чем она помнила, прямо держал спину и выглядел усталым, но странно помолодевшим. Окинув быстрым взглядом ресторанный зал, он направился к ее столику. Не решаясь на большее, Марьяна подала руку, и он пожал ее своей теплой сухой ладонью, а затем быстрым движением обнял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал.

– Ты уже что-то заказала? – спросил, усаживаясь напротив. – Я, честно сказать, голодный. Утром только выпил отвратительного кофе… Что посоветуешь?

– Я здесь тоже в первый раз, но мне рекомендовали это место, – пробормотала она, пытаясь скрыть смущение. – Сказали, неплохая кухня. По крайней мере, рыбные блюда.

– Выпьем вина?

– Я за рулем.

– Тогда и я не буду… Ну, как ты здесь живешь? Рад тебя видеть. Хорошо выглядишь.

Георгий прямо разглядывал ее лицо, грудь, руки, и это снова заставило ее покраснеть.

– Живу по-разному, долго рассказывать…

– Мы разве куда-то спешим?

– Нет, но… Давай посмотрим, что здесь предлагают.

Марьяна торопливо развернула меню и, вглядываясь в мелкие строчки, заметила, как сумеречно стало в зале. Дождь, еще вчера обещанный метеослужбами, вовсю шумел за окнами, успев уже на треть затопить проезжую часть. Машины неслись в потоках воды, как морские кони из сказки.

– Смотри-ка, дождь! – воскликнула она и тут же спохватилась, что Измайлов истолкует ее слова слишком лестным для себя образом. Почему-то больше всего она боялась снова увидеть самоуверенную усмешку на его лице. Но он только мельком взглянул в окно и тоже раскрыл ресторанную карту.