Власть - [8]

Выйдя на ступеньки входной лестницы, он в сердцах захлопнул за собой дубовую дверь. Она так сильно ударилась, что заглушила едва слышные, доносящиеся с северо-востока разрывы и закрылась на защелку. Картонка, прикрепленная кнопками к двери, выгорела и размокла от частых дождей, что говорило о ее давности и не подтверждало слов девушки. На картонке было написано:

«Обращайтесь к инженеру Поповичу на металлургический завод».

В стороне порта поднимался к небу столб черного дыма.

— Смотри, смотри, что делают, гады! — воскликнул лейтенант, злой не столько на тех, кто атаковал, сколько на тех, кто в данный момент заставил его быть здесь, а не на боевых позициях.

— Давайте-ка лучше займемся нашим профессором, — сказал Дрэган сурово, желая тем самым убедить и самого себя в необходимости поисков профессора.

Во взгляде лейтенанта горела ненависть.

— Вы, кажется, вчера были осуждены на смертную казнь, так неужели вы можете заниматься такими пустяками, как поиски какого-то профессора?

Дрэган молчал. Отвечать лейтенанту означало бы сказать такое, чего тот никогда не понял бы. Да он и сам начинал чувствовать, как ему становилось не по себе оттого, что в данный момент он занят таким бесполезным делом, как поиск профессора. Это раздражение становилось еще сильнее, когда он вспоминал нелепую встречу с девушкой.

Со стороны лесочка, где была замаскирована немецкая авиация, послышался приближающийся гул другой эскадрильи самолетов.

— Вот гады, надо уничтожать их! Уничтожить всех до одного! — зло проговорил Дрэган.

Лейтенант молчал. Они тронулись в путь, до боли сжав от гнева челюсти. Шли торопливо, словно кто-то подгонял их сзади. Время от времени, лейтенант недовольно поправлял очки, подталкивая их пальцем вверх. В глазах лейтенанта отражалось его негодование. В уголках выразительных губ застыло полнейшее презрение ко всему.

Всякий раз, когда до Дрэгана долетало эхо боя, идущего на окраине города, он вздрагивал, что-то бормотал и бранился. Он чувствовал, что и лейтенант испытывает то же, что и он. В какой-то степени это сближало его с офицером. Долговязый лейтенант, шагавший так, словно топтал своими каблуками головы эсэсовцев, начинал ему нравиться.

«Тебе, браток, не по себе, — мысленно обращался к лейтенанту Дрэган, — тебе не по себе из-за того, что немцы атакуют, а ты не можешь им ответить! Ничего, ответят другие, будь спокоен. Партия сумеет мобилизовать людей. А ты честолюбив: тебе хочется повести людей за собой, но это твое личное дело…»

Теперь он смотрел на лейтенанта с нескрываемым удовольствием. Дрэган был натурой цельной, и завладеть его расположением было нетрудно, если он имел дело с человеком искренним.

Дрэган бессильно сжимал кулаки, идя за лейтенантом и тяжело дыша на подъемах в узких улочках. Из осторожности они пошли окольными путями, так как большая часть этой стороны города была занята немцами. Дрэган шел не отставая от офицера; нужно было отдать должное офицеру: он прекрасно знал места расположения немецких частей, а путь выбирал точно и умело. Со слов товарищей Дрэгану было известно, что в армии достаточно найдется людей, которые, не зная точно целей борьбы, тем не менее помогали партии в ее работе.

Для того чтобы проверить свое предположение, Дрэган догнал лейтенанта и спросил его:

— Зачем мы идем дальними закоулками, разве нельзя идти напрямик?

Лейтенант ответил четко, точно выстрелил словами:

— Вот что, господин Дрэган, я знаю эту часть города и могу пройти по ней с закрытыми глазами. — Он остановился, взглянул на Дрэгана с чувством превосходства человека, который уверен в том, что знает больше; потом лицо его выразило непонятное волнение, он уже более не смог сохранить прежний желчный тон и заговорил быстро и страстно: — Знаете, сколько дней мне пришлось разведывать, размерять и помечать эти улицы? Тогда это было лишь выполнением приказа, смысл которого мне никто не объяснял. Несомненно, я нюхом чувствовал, что здесь идет какая-то подготовка и фрицам от нее не поздоровится. На этих улицах я уже видел себя во главе взвода. И вот пришло время. Как я его ждал! Ждал вместе с солдатами, они мечтают увидеть своих детей и свою страну вышедшей из войны… А теперь вот… Вчера вечером король отдал приказ не стрелять в немцев. Черт бы его побрал, вот дурень! А вы спасаетесь от петли и тут же вынуждены таскаться со мной в поисках какого-то старикашки… Просто уму непостижимо!

Дрэган ответил ему хитрым взглядом и захохотал.

— А знаете, почему я смеюсь? Вы-то ведь короля благословили от всей души, а меня — нет!

Заразительный смех Дрэгана еще сильнее распалил лейтенанта:

— Можете смеяться сколько угодно. Это ваше дело! Но когда я изучал эти места, мне и в голову не приходило, что все это выльется в прогулку по ним… Мне противно! — И вдруг, овладев собою, добавил: — Ладно, прошу вас, не раздражайте меня! Черт возьми, оставим в покое мое недовольство и давайте побыстрее кончим с этим профессором…

Во взгляде его было столько гнева, что у Дрэгана отпало всякое желание о чем-либо говорить. Он понял, что его спутник — честный человек. И он не сомневался, что офицер то же самое думает о нем. Он почувствовал, что лейтенант готов отправить его на поиски профессора одного, чтобы самому пойти от всей души пострелять по серым мундирам, кишевшим всего в какой-то сотне метров от железной дороги, проходившей через предместье города. Да, с каким удовольствием он стрелял бы, перебегал от ворот к воротам, увлекая за собой товарищей!