Власть - [14]

— Вот хорошо! Да будет тебе известно, милая ты моя, дорогой ты мой товарищ, что принято решение… Вот почему меня послали сюда!.. Чтобы я спрятал профессора!

Дрэгану, однако, некогда было обращать внимание на ее приятное удивление. Его огромные ладони слегка задрожали, ощутив мягкое тепло девичьих плеч. А ее волосы, ее черные волосы, пахнущие чем-то приятным, коснулись щек. «Какая глупость — продолжать говорить таким официальным, назидательным тоном, словно воспитатель», — подумал он. Но ничто иное не приходило ему в голову. И он, взволнованный, отошел.

— Что же вы будете делать после освобождения? — спросил он ее через минуту.

— Мечтала пойти в университет. Попытаюсь поехать в Бухарест, чтобы…

— Но зачем?!

В голосе Дрэгана прозвучала такая досада, что девушка и лейтенант удивились. Впрочем, девушка вряд ли. Вероятно, она поняла, откуда эта досада, его отчаяние, недовольство.

— Я была студенткой, — начала она объяснять, — почти два года была. Потом не смогла учиться, пришла и нанялась в канцелярию порта, но… — Закончить она не успела. Совсем рядом раздался сильный взрыв и началась артиллерийская дуэль.

— Пошли! — крикнул лейтенант. — Надо доложить о выполнении задания, а потом мы сможем принять участие в бою.

Он бросился бежать. Дрэган что-то крикнул девушке и поспешил следом за лейтенантом, время от времени оглядываясь.

— Найдешь ее, найдешь, не бойся! — сказал ему Василиу, по-приятельски хлопнув его по плечу, когда Дрэган догнал лейтенанта. Дрэган грустно кивнул головой в знак согласия, пытаясь робко возразить:

— Да разве в этом дело?

— Вы с ней прошли такое испытание за последние двадцать четыре часа, что…

Дрэган мрачно и недовольно взглянул на него. Ему было не до интимностей. Он устыдился того, что человек, с которым он иногда вел себя грубо, увидел его столь неожиданно проявившуюся слабость. И он заставил себя не думать больше о девушке. Позже, в машине, лейтенант не смог удержаться, чтобы не сказать:

— Господин Дрэган, я восхищен вами! Первый шок вы получили, когда узнали, что спаслись от казни. А теперь вот с этим профессором…

— Вы удивлены, что делом профессора заинтересовались?

— Пожалуй, нет. Я ведь понимаю: чтобы построить гидроэлектростанцию по хорошему проекту, нужны большие средства и время. Ни того ни другого не было, поэтому к исполнению брали всякого рода сомнительные проекты, из которых можно было выжать побольше денег. Я понял, почему мы ищем профессора сейчас: вы накануне взятия власти думаете о будущем. Но думать о чем-либо подобном перед войной, думать, как бы это сказать, о втором будущем — это восхитительно, господин Дрэган, просто восхитительно!

Дрэган дружелюбно взглянул на него и положил свою большую ладонь ему на колени.

— Вы честный гражданин. Вы всегда были готовы бороться, чтобы сбросить приспешников Гитлера, не так ли?

— Да, — скромно ответил лейтенант.

— А после, когда с ними было бы покончено, что вы стали бы делать?

Василиу посмотрел на него в недоумении:

— Не знаю, главное — покончить с ними. Потом было бы видно…

— Ну вот! — с явным удовольствием сказал Дрэган. — Для нас важно прежде всего то, что мы хотим сделать. Поэтому мы боролись, чтобы покончить с ними…

Ему теперь очень нравился этот человек в выцветшей форме, который смотрел на него с таким вниманием. Он чувствовал себя учителем, который показывает ученику, как создается какая-либо ценная вещь.

Ему всегда было очень приятно ощущать себя в роли человека, передающего свои знания другим. И не потому, что ему нравилось нянчиться, нет! Он привык смолоду помогать ближним, учиться у них и учить их.

— Да, господин Дрэган, — произнес с восхищением лейтенант, — а эта история с девушкой превосходит все остальное!

При упоминании о девушке Дрэган снова несколько смутился. Но этот длинный тощий лейтенант стал ему настолько близок, что Дрэгану было уже не стыдно откровенно признаться в своей слабости.

— Знаете, эта девушка… — сказал он неуверенно.

— Так что с ней?

— Я даже не знаю, существует ли она реально.

— Ого, а что может быть реальнее? Красивейшая реальность, господин Дрэган, реальность, которая может приносить лишь одну радость!

Дрэган не согласился с ним и мысленно сказал себе: «Кто знает! У меня до сих пор такое ощущение, что она химера моей смерти!»

I ШТУРМ

29 октября, 11 часов утра

Утро 29 октября 1944 года было темным, молчаливым. Море, казалось, готово было вот-вот разразиться бурей. В 11 часов перед примэрией[2], около постамента памятника известному поэту, как это не раз случалось после 23 августа, расположилась группа рабочих.

Лица их были такими же, как и утро, — мрачными, молчаливыми, словно они ожидали, что вот-вот что-то должно случиться.

Никто не разговаривал: все не шелохнувшись смотрели на широкое, тяжелое здание примэрии с ее арками, на высокую башню с курантами и двумя бронзовыми кузнецами, отбивающими часы ударами по наковальне.

Несколько человек сидели на ступеньках постамента, другие стояли. Табачок переходил от одного к другому. Люди крутили цигарки и курили.

Собралось человек сорок, но площадь была настолько велика, что их почти не было заметно. С одной стороны площади находилось здание примэрии. С другой стороны, словно волнорез, преграждающий волнам путь, над восточным пляжем, стояли высокие узкие здания. В первых этажах домов прежде были рестораны, теперь же от них остались лишь одни вывески. Окна и двери были заколочены досками. Работали только два кафе и один трактир. На этажах, где располагались банки, коммерческие агентства, зерноторговые конторы экспортно-импортных фирм, было заметно некоторое оживление: раскрывались окна, и в них появлялись только что написанные вывески. А дальше, где площадь кончалась, начинались три улицы, ведущие в порт, к обрыву над морем и казино. Ежи из колючей проволоки, которыми еще недавно были окружены здания, теперь лежали в куче на углу, около бара «Алказар», слепые окна которого, казалось, ожидали любителей. Доски с немецкой надписью: «Verboten»