Власть без славы - [16]

Наши «руководящие круги» (определение, появившееся в последние годы жизни Брежнева) были воспитаны в благоговейном почтении к слову «план». Но при этом считали, что к ним самим планирование не относится, планируют только они. Поэтому они легко согласились с идей Черненко, пропустив ее затем через Пленум ЦК КПСС. И оказались птичкой, попавшей в надежные сети.

Вот как это было в конкретной практике: на каждые полгода, а затем и на год все отделы ЦК КПСС (следовательно, это же повторялось и на уровне ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, горкомов, райкомов и даже партийных комитетов предприятий, организаций, колхозов и совхозов) должны были представить в общий отдел перечень вопросов, которые они собираются изучить, рассмотреть, решить, даты заседаний, пленумов, конференций, намечаемых проверок, соображения о перспективе и численности приема в КПСС и так далее. Идеологическим отделам предписывалось планировать кампании по разъяснению решений еще не состоявшихся пленумов, конференций или выступлений Генерального секретаря, составлять перечень разного рода будущих публикаций, лекций, симпозиумов.

Никто не задавался при этом вопросом: а как же жизнь-то пойдет? Чего она потребует, куда повернет? Очевидно, считалось, что она вторична и должна приспосабливаться к перспективному плану.

Прошу читателя не спешить с осуждением или возмущением. В этих планах, с их помощью решалась еще одна, очевидно, главная задача аппарата — подчинение себе не нижестоящих, они и так были подчинены, а вышестоящих структур. Для общего отдела ЦК это были Секретариат и Политбюро, для общих отделов крайкомов и обкомов — соответствующие бюро и так далее.

Задача решалась так: в перспективный план, скажем, отделов ЦК КПСС — а они часто возглавлялись секретарями ЦК, — включались два-три вопроса, которые данный отдел считал необходимым вынести на рассмотрение Секретариата ЦК КПСС, то есть придать им общепартийный характер. Отделов в ЦК было много, около 20, кроме того общий отдел мог «по согласованию с Леонидом Ильичом» включить в план любое количество любых других вопросов. В результате Секретариат ЦК КПСС — основной рабочий орган в системе управления партией, а в то время — и государством — получал от товарища Черненко детальное расписание, что делать. И не просто расписание! Оно утверждалось на Политбюро, и уже никто не мог от него отступить. Пусть там дрожит земля, рушатся города — если на этот вторник (секретариат заседал по вторникам) запланирован вопрос, скажем, об атеистическом воспитании, можно было не сомневаться: именно этот вопрос и будет рассматриваться. Иными словами, секретариат работал по партитуре Черненко, а Политбюро — по партитуре секретариата. Один «композитор» навязывал музыку всей колоссальной системе управления КПСС. Подчеркну еще раз: это дублировалось по всем структурам 19-миллионой правящей партии!

Постепенно это привело к такому возвышению общих отделов, которого они никогда не имели и не должны были иметь. Практически они, сборища канцеляристов, возглавили де-факто все остальные партийные структуры.

Началась странная партийная жизнь. Заседания или совещания стали самоцелью — что-что, а отчет всегда был наиважнейшим делом в КПСС. Планы-то составлялись легко, порой, чтобы «отписаться», но потом они возвращались к составителям утвержденными и подчиняли себе всю их деятельность. Да ведь еще и проверки потом были, организуемые все тем же общим отделом!

Подчеркну еще раз: общий отдел был не только «наверху», в ЦК КПСС, общие отделы, существовавшие до Черненко в республиканских, краевых, областных, партийных комитетах в виде секторов по делопроизводству, обрели новый облик и новую силу, объединились в стройную общепартийную структуру, в некую, как теперь говорят, вертикаль. По сути дела, в КПСС возникла чисто бюрократическая, чиновничья система тотального контроля. Не случайно остался после похорон К. У. Черненко анекдот: прохожий смотрит на похоронную процессию и спрашивает: «А что он такого совершил?» Вдруг из-за плеча ему кто-то многозначительно шепчет: «Он создал общие отделы!» На фоне этого бюрократического мельтешения, подменяющего реальную политику и реальное дело, фигура Черненко высвечивалась все более ярко, приобретала все большее значение. И приобрела! Так что непрост, непрост был Константин Устинович!

Недолгое генеральное секретарство Черненко отмечено еще одной особенностью. Все послесталинские «вожди» с явным пренебрежением относились к системе советской власти, в первую очередь, к ее законодательной ветви. Н. С. Хрущев совместил свой партийный пост с должностью Председателя Совета Министров СССР, а в Верховный Совет «командировал» сначала К. Е. Ворошилова, потом Л. И. Брежнева. Последний, став Генсеком, поручил парламент А. И. Микояну, которого затем сменил Н. В. Подгорный, и только в 1977 году, через 13 лет после своего прихода к власти, Брежнев сам возглавил советскую власть. Мне хорошо известно, как долго и упорно отказывался от совмещения двух высших постов Ю. В. Андропов — он, несмотря на свою бесспорную политическую компетентность, считал, что должность и функции председателя Президиума Верховного Совета СССР будут только отвлекать его от действительного руководства страной. Даже М. С. Горбачев, глубже других понимавший, сколь велики потенциал и значение законодательной власти, более трех лет отклонял предложения занять пост ее главы. А К. У. Черненко, став Генеральным секретарем ЦК КПСС, сразу же избрался и формальным главой советского государства. Украсил себя тремя Звездами Героя Социалистического Труда и… отошел в мир иной.