Власовцев в плен не брать - [3]
Ночью в их траншею набилось столько народу, что теперь стояли плотно, заняв даже ход сообщения.
После того как разнесли канистры с водкой, по цепи передали:
– Первым встает отдельный штрафной. Поротно.
Так и понеслось в предутреннюю темень с одного фланга на другой:
– Первым… штрафной… поротно…
Водку выдали всем, и штрафным, и гвардейцам. Пили из котелков, из плоских трофейных кружек. Крякали кто от удовольствия, кто просто так, а кто, желая подавить навалившийся страх, разогнать его по краям души, придавить хоть кружкой водки. Утирались рукавом, нюхали обкусанные сухари. Кто балагурил, а кто сосредоточенно молчал.
Прибежал запыхавшийся связной. Сложив ладонь ковшиком, в несколько приёмов, доложил:
– Приказ комбата: наступать вторым эшелоном… Вот письменное подтверждение… – И связной протянул вчетверо сложенный листок, вырванный из блокнота капитана Солодовникова.
Значит, что-то произошло в штабе полка или дивизии, понял Воронцов, не так же просто уломал Андрей Ильич майора Лавренова идти батальону вслед за штрафниками. А с другой стороны, что такое второй эшелон при таком наступлении? Если немецкие огневые подавлены, то первую линию батальон, возможно, пройдёт второй волной. Если не подавлены, то штрафбат весь ляжет перед первой же траншеей. А если и удалось артиллеристам основательно разрушить первую и даже вторую линию немецких траншей, то третью и штрафникам, и гвардейцам всё равно придётся брать вместе. Но кто же окоротил Лавренова? Интересно, знает ли Лавренов, что Воронцов под подозрением? Конечно, знает. Поэтому так сдержанно ведёт себя в его присутствии.
После того как капитан Солодовников сошёлся со старшим лейтенантом медицинской службы Игнатьевой, в полку конечно же сразу заговорили, что комбат-3 увёл у командира полка фронтовую подругу. Нашлись острословы, которые начали посмеиваться над «пострадавшим» и «брошенным», отыскались конечно же и доброхоты, которые донесли эти байки до ушей майора Лавренова.
Однажды командир полка вызвал к себе Воронцова. Расспросил о делах в роте, о том, что пишут из дома. Но в глазах его стыло другое.
Чай майору Лавренову носила уже другая военнослужащая, помоложе Веры Ивановны, да и званием поскромнее. Когда приступили к чаю, Лавренов сразу и спросил о главном: что знает он о том, что произошло зимой во время неудачного наступления к шоссе с санитарной ротой и командиром роты старшим лейтенантом медицинской службы Игнатьевой?
Воронцов сухо и немногословно пересказал своё донесение трёхмесячной давности. Память у него, несмотря на контузию, была хорошая. Разговор произошёл как раз накануне рейда в Чернавичскую пущу. Ничего лишнего о Вере Ивановне Воронцов майору Лавренову не сказал. Обнаружил, мол, её и санитаров в овраге, где они прятали раненых, что Игнатьева была ранена и передвигаться самостоятельно не могла, а потому была вывезена на санях. Тогда майор Лавренов быстро прервал разговор. Больше на чай Воронцова он не приглашал. Ни отпуска, ни обещанную звезду на погоны за удачно проведённую операцию в Чернавичской пуще Воронцов тоже не получил. Да и наградные листы на всех участников и отличившихся в операции где-то потерялись. Комбат пояснил это коротко: герои, мол, в Третьем батальоне Лавренову не нужны. А сам Лавренов молчал, как будто и не было никакого рейда через линию фронта и представлений на погибших и отличившихся…
Вскоре началась подготовка к наступлению. Полк побатальонно отводили в тыловой район и обкатывали на танках и самоходках, обучали действиям в наступлении в лесистой местности. Отрабатывали ближний бой в условиях сельских и городских построек. Никто не думал о том, что было. Все жили напряжением завтрашнего дня. О звёздах ли и орденах думать в той кутерьме? За день роты уставали так, что к вечеру только схватить из остывающего котелка несколько ложек каши и завалиться на топчан в сухой, выветренной июньским зноем землянке. Хорошо, что не написал ни домой в Подлесное, ни Зинаиде в Прудки, что ему обещали отпуск…
Накануне наступления все писали домой письма. Ротный писарь унёс в штаб батальона битком набитый сидор. Воронцов и на этот раз ни в Подлесное, ни Зинаиде писать не стал. И теперь, прикусив кислый ремешок каски, он уходил из траншеи, будто не попрощавшись с кем-то дорогим, кто оставался за спиной дожидаться от него скорых и хороших вестей…
Воронцов в последний раз окинул взглядом затоптанный ход сообщения, выложенные заботливыми связистами ступеньки в землянку и так же мельком подумал, что возвращаться сюда вряд ли придётся.
Взводные лейтенанты уже увели своих людей вперёд. Первый и второй взводы скрылись в дыму и копоти, а спины третьего он наблюдал в коридоре, отмеченном флажками сапёров среди клубков свёрнутой колючей проволоки и отброшенных рогаток. Бойцы похудели в одну ночь. Перед боем всегда так. Он и сам сегодня утром обнаружил, что ремень болтается, и подтянул его сразу на две прорамки.
– Пошли, ребята. – Воронцов махнул автоматом связистам и связным, которые замерли рядом в предчувствии неминуемого, и, нащупав ногой земляную приступку, привычно, одним махом вышагнул из окопа.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.