Власов. Два лица генерала - [12]

Дальше она пишет о себе: «беды изумительно влияют на фигуру, стала очень „изящной“. Я с сожалением ей ответила, что не могу этим же похвастаться. Если будет у тебя хотя бы минута свободная, черкни ей несколько слов, она послала тебе несколько открыток… Но помни, что хотя твои письма к ней и не смогут пройти моей цензуры, не вздумай написать, что ожидаешь не только встречи!

Милый, я живу сейчас только письмами. У нас тут есть одно кино, репертуар которого очень разнообразен, а именно вот уже целый сезон идет «Свинарка и пастух». Я предпочитаю лучше перечитывать 1000 раз твое единственное письмо…

У нас есть наушники, которые иногда только трещат, но мне даже в треске слышится: «говорит западный фронт. Уничтожено бесчисленное количество фашистов, точное число подсчитывают уже несколько дней» и т.д.

Андрюшенька! О себе пиши все, меня ведь интересует каждая мелочь, вплоть до того, меняешь ли ты каждый день платки или предпочитаешь ходить с грязными??? Как Кузин заботится о тебе? Передай, что за неисполнение моих инструкций он понесет большое наказание. Андрюшенька! Сейчас живу только тем, что в мае буду с тобой вместе на фронте. И не думай иначе. Еще раз, или как один наш профессор говорит «исче», пишу, что если Кузина не будет к 2-3 мая, сама добьюсь посылки на фронт. Маму оставлю с ребенком и возьму какую-нибудь женщину, чтобы мама могла [31] справиться. Остался март и апрель, февраль я уже не считаю. Ты даже не можешь представить себе, как я скучаю и как хочу тебя видеть…

Любящая тебя твоя Аля».

Вот такое письмо.

Молодая женщина готова растерзать любого, кто усомнится: генеральша ли она, – но вместе с тем и сама порою не верит, что она и на самом деле генеральша. От этого и сбои в повествовании, и клятвы в любви, перемежаемые как бы шутливыми угрозами. Агнесса Павловна действительно и Власова любила, и ощущать себя генеральшей ей тоже нравилось.

Из ответных писем Власова видно, что его забавляла, а порою и восхищала та буря чувств, которая наполняла «гарную дивчину» из Харькова, готовящуюся стать матерью его ребенка. Письма Агнессы Подмазенко подбадривали его, скрашивали армейские будни, и он не жалел времени на переписку с нею.

«Дорогая Аля! Ты… унесла с собой от нас все наше веселье. Вдруг после такого шума сделалось так тихо. Какая-то пустота. Мы почти ежеминутно вспоминаем тебя, и все тебя жалеют. Врача у нас до сих пор нет. Все говорят, особенно Сандалов, который, кстати говоря, серьезно заболел – у него болеют почки, что с твоим отъездом кто нас будет лечить. И представь, как только ты уехала, выходя из той хаты, в которой мы с тобой жили, поскользнулся и поранил легко себе руку, а лечить некому. Сумка есть санитарная, а тебя нет. Лучше бы было наоборот. Птица и та без тебя улетела… Дорогая Аля! Прошу тебя, не волнуйся и будь здорова – это тебе крайне необходимо. Не забывай, что это надо прежде всего для нашей дорогой крошки. Я здесь буду бить фашистскую сволочь и гнать ее на запад. Мое отношение к тебе знаешь. Я свою жизнь посвятил тебе, моей спасительнице от смерти, а ты делай, как тебе лучше. Тов. Кузин рассказывал мне все подробно, как ты уезжала. Мне было приятно, и я несколько раз заставлял его повторять одно и то же милое – хорошее о тебе. Теперь жду письма от тебя. Не ожидая письма с места, пишу тебе уже письмо. Передай самый большой и искренний привет от меня маме и папе, Юрику. Юрику скажи, что я ему привезу самую настоящую фашистскую шашку. Привез бы и пушку, которые отбиваем у фашистов, но они очень тяжелы – не донесешь…

Дорогая Аля, написал бы еще, да вся ручка кончилась. Вот Кузин опять исправил. Продолжим дальше в другом письме, а пока целую крепко и много раз любящий тебя – твой Андрюша.

Р.S. Смотри, не изучай немецкий язык, как раньше, с капитаном, а то приеду, будет тебе нагоняй на орехи. Ну, всего.

Целую

твой Андрюша». [32]

Агнесса Подмазенко, получавшая письма от Власова, не могла знать, что генерал отправлял примерно такие же письма и своей законной супруге.

«Дорогая Аня!… Я тебя прошу, будь мне верна. Я тебе до сих пор верен. В разлуке с тобой люблю тебя крепче прежнего. Все плохое позабыл. Вернее, плохое с моей стороны. Ты для меня всегда была святая, и сейчас надеюсь и уверен, что в эти дни, когда мы переживаем опасность ежеминутно, ты всегда и всюду будешь только моя и больше ничья. Больше мне ничего не нужно. Итак, ответы жду немедленно. До скорого свидания. Целую тебя крепко и много, много раз свою милую дорогую Аню. Твой всегда и всюду любящий тебя Андрюша».

Невероятно, но это письмо написано в тот же день, что и письмо к Агнессе Подмазенко.

Как это говорил Власов?

Дескать, «написал бы еще, да вся ручка кончилась. Вот Кузин опять исправил. Продолжим дальше в другом письме».

Вот Власов в другом письме и написал.

И не только 28 февраля…

По датам сохранившихся в архиве писем можно установить, что 2 марта Власов отправил письмо законной супруге, а 3 марта – Подмазенко. 4 и 5 марта написаны еще два письма Агнессе Павловне, но 6 марта – Анне Михайловне Власовой. 17 марта – Подмазенко. 18 марта – одновременно и Подмазенко, и Власовой. 2 апреля – Подмазенко, а 20 апреля – Власовой. Зато двадцать шестого марта – сразу три письма – два Подмазенко и одно Власовой. А вот 17 мая, наоборот, два письма – Власовой и только одно Подмазенко.