Владыки Земли - [50]

Все рода родские дружка с дружкой порознь жили, то во вражде, то в мире сторожком. Иногда охотились вместе, иногда пировали после удачной охоты два разных рода, но редко очень бывало такое, а чего никогда не было в те времена — так это того, чтобы муж из одного рода взял себе жену из рода другого…

В нашем роду жил да был тогда охотник Рад. Всем удался он — и статью мужеской, и лицом баским, да и охотничал знатно, редко без добычи назад, в свой дом на ветвях дуба-вековея возвращался.

Роды раньше-то дома на деревьях делали, в дуплах да меж ветвей больших. Заплетут лозой ивовой несколько сучьев толстых, мхом сухим уконопатятся, сверху шалаш поставят — вот и готов дом. В таком и зимой жить можно, и летом, благо, зимы тогда не студеные да снежные, а теплые да сырые были.

Пошел как-то раз Рад на охоту, рогатину взял, лук со стрелами да батожок дубовый. А зверя в ту пору не просто больше было, чем сейчас он еще и разный в лесах водился, такого нынче и впомине нет — мохначи бродили по полянам лесным, индры изредка на окраины лесов родских забредали, а в самих лесах олени огромадные жили, влесы-медведи росту преизрядного, и зело ярые варпасы, на рысеней похожие, только много больше и для человека опаснее.

Знатно поохотился Рад, добыл он кабана, птицы на озерах лесных набил, и вот с добычей богатой в становище рода своего возвращался. А день жаркий, марный стоял, лето к уклону катилось, и завернул по дороге Рад на речушку малую, что воды свои в Великую Ва несла.

Скинул охотник добычу в траву-мураву, в тенек-прохладу, ветками прикрыл, сам одежу скинул, а в ту пору зимой роды в шкурах ходили, а летом все больше в травоплетных накидках. Разоблачился Рад, и в воду сиганул.

Переплыл он речку раз, другой, третий, понежился в водичке прохладной, а после на берег собрался, как вдруг увидал деву младую, хорошую да пригожую. Вышла дева на бережок тихой заводи, и Рада не замечая, тоже купаться начала, а охотник за на нее глядел, за ивовыми ветвями, что в заводи полоскались, хоронясь.

Красотой своей заворожила дева Рада, и решил он углядеть, кто она, да откуда, какого роду-племени, чьих кровей. Возлюбил деву охотник, разожгла ему Лада пожар в груди, и озабыл Рад и про добычу свою, и про одежу, в траве кинутую, про оружие свое зверовое. Как только оделась дева да от речки подалась, за ней и Рад пошел, в тени деревьев да кустов хоронясь.

Вскоре дева к стану другого рода пришла, и опечалился Рад, узрев это, ибо во вражде великой в ту пору были его род и род тот. Ушел охотник от стана чужого и в большой тоске побрел восвоясье, в земли рода своего…

Луня умолк на миг, поглядел на поблескивающие в наступающих сумерках глаза Руны, на задумчивого Зугура, спросил:

— Ну как, нравится сказочка?

— Ты сказывай дальше, а про нравится-не нравится после говорить будем! — дернула мужа за рукав Руна, и Луня, довольно улыбаясь, продолжил:

— Встревожились родичи Рада, когда лучшего охотника своего увидали нагого, смурного, да без оружия и добычи вернувшегося. Ничего не сказал им Рад, забрался он в свой дом и сидел там один всю ночь, глаз не смыкая, песни пел тихонько и ни с кем не разговаривал.

А на утро отец его, вож рода, позвал к себе сына и спросил, пошто невесел сын, почему словно очарован он? Не открылся Рад отцу, правду утаил, сказавши, что на охоте промашка у него вышла, оттого и в печали он. Не поверил вож сыну своему, но пытать дальше Рада не стал, отпустил с миром.

Рад сразу к реке побежал, думая деву рода чужого там встретить. Так оно и вышло — едва только солнышко припекать начало, пришла дева, и была она в этот день еще краше, чем вчера. Не выдержал Рад, вышел он из кустов, в коих хоронился, и назвал себя, и открыл деве сердце свое.

Испугалась она поначалу, незнакомого мужа в лесу дремучем встретив, но потом поверила она в слова Рада пылкие, увидала в глазах его огонь, Ладой возженный, и по сердцу ей пришелся Рад. Открыла она и свое имя — Ласа, и поведала Раду, что как только лето кончится, выдает ее отец замуж за нелюбого, за сына вожа их рода, а тот муж злой да свирепый, и была уже у него жена, да умерла, жизни со зверем этаким не вынеся.

Сели Рад и Ласа на берег реченьки быстрой и разговоры завели, и хоть о разном говорили они, а все получалось об одном — о любви их, нечаянно вспыхнувшей, и о доле их горькой, о счастии несбыточном…

И не знал Рад, не ведал он, что отец его, не поверив сыну, во след за ним послал доглядчика, и доглядчик тот все вынюхал, высмотрел и выслушал, и придя назад, поведал вожу.

Страшно вож разгневался, кликнул сына к себе и говорил ему речи обидные, и запрет наложил к реченьки ходить, с девой из рода чужого видится. Опечалился Рад пуще прежнего — Ласу замуж выдают за нелюбого, родной отец знаться с ней не велит, да и люди из Ласинова рода, коль увидят их вместе, не помилуют.

Долго ль, коротко, прошло времечко, подкатило лето к самому концу. Темней тучи темной ходил Рад, мрачней ночи мрачной, ибо скоро свадьба у Ласы была назначена, и не мог он этого вынести, не мог думать, что его Ласочка станет женой изверга окоянного.

И пошел тогда Рад в бармы чащобные, отыскал там полянку заповедную, а на полянке той в дупле дуба неохватного одиноко жил Хран Медвежья Лапа, что язык зверей знал, мог чары творить, мог ночью глядеть и мысли чужие вызнавать.