Правитель Ар-Зума, Ар-шэр и Глава Кланов Огня, Любо, прозванный Троеруким, восседал на высоком, вытесанном из серого арского камня Престоле Правителей, опершись о рукоять Посоха Власти — символа всех властителей страны аров.
Перед ним в почтительном поклоне склонились верные и преданные Правителю набольшие кланов, что явились к Любо по неотложному делу. Любо кивнул, разрешая пришедшим говорить, а сам устремил свой взгляд на горящие в поставцах, торчащих из стен, факелы. В их пламени суровые стражники, застывшие вдоль стен по обе стороны широкого и высокого Большого Покоя, казались изваяниями, высеченными из камня, и Любо нравилось видеть это.
Гулко раскатился под сводами Покоя голос Главы Клана Пожирающего Огня Гарвела, старого и опытного воина, что прошел через множество битв и походов и по праву считался самым уважаемым и мудрым среди аров:
— О Любо, Правитель наш! Черные вести принес я, и хоть и готов за это голову сложить, но ради Ар-Зума донесу я их до ушей твоих, дабы знал ты об опасности и сам решил, как бороться с нею.
Внемли же, Правитель, что не все спокойно во владениях твоих, не все ары чтят тебя и не всех радует то, что Великий Сва-астик озаряет огненным своим знаком победы наши.
В домене Свудора, в землях, Кланам Земли принадлежащих, появилась арка, что возводит крамолу великую и на тебя, о Великий, и на веру нашу. Зовется она Варасой, имеет детей троих и мужа Зкарана, но муж ее, истинный ар, от жены своей безумной отрекся и забрав детей, ушел из дома, дабы не позорить голову свою.
Зовущаяся же Варасой пошла по земля Ар-Зума, и всюду, где только останавливалась она, произносила речи против тебя, Правитель, и против Великого Сва-астика направленные.
— Что в речах ее было?! — нетерпеливо и раздраженно перебил Любо Гарвела. Тот осекся, потом заговорил вновь, но уже не так торжественно и велеречиво:
— Эта Вараса предсказаниями слова свои называет, а суть их она тебе и сама охотно поведает, ибо к твоим чертогам путь ее лежал, ну, а воины мои подмогли ей побыстрее его проделать. Повелишь ввести?
Любо нахмурился, в задумчивости намотал на палец кончик длинного уса, потом махнул рукой:
— Пусть войдет и в глаза мне скажет все то, чем смущала дерзкая аров!
Гарвел обернулся через плечо, щелкнул пальцами, и пятеро вооруженных воинов его клана сквозь высокий проем входа ввели в Большой Покой простоволосую женщину тридцати с небольшим зим от роду. На ней было запыленной кожаное платье, в каких ходят большинство арок, шерстяной платок укрывал плечи, а длинные кудрявые волосы цвета горного меда, обрамлявшие красивое и гордое лицо, казались языками застывшего на миг пламени.
Вараса без трепета взглянула в глаза Любо, и Правитель аров на миг смутился, столько вызова, горечи и ярости плеснуло в него из зраков этой доселе неведомой ему арки. Однако он быстро совладал с собой, сжал покрепче Посох Власти и коротко бросил:
— Говори, женщина.
Вараса усмехнулась:
— Больно кичлив ты, Любо. Или забыл меня? Вспомни, семнадцать зим тебе было, семнадцать всего, когда встретились мы впервые. Я-то, правда, и вовсе девчонкой была, но имя мое и руку мою ты, Правитель обманный, я думала, надолго запомнил.
Любо заскрипел зубами от охватившей его ярости — вот оно что! Вот кто стоит сейчас перед ним! Давно случилось это, и Любо действительно успел забыть, нет, не забыть, ТАКОЕ мужчины не забывают, но по крайней мере изгнать из памяти тот ветренный вечер на исходе зимы, когда он, никому тогда не известный отрок, отбился от кланового обоза, возвращавшегося с торжища в свой домен, и заплутав в метели, завернул в земли соседей, и там, в амбаре сенном, повстречал бойкую рыженькую девчушку, что силки на хорьков ставила.
Нехорошее задумал тогда Любо. Хоть и было девчушке уже лет четырнадцать, а все ж рано ей было взрослой женщиной становиться, да и желания ее на то не было. Но будущему Правителю кровь в голову ударила, похоть глаза застила. Выхватил он меч, пригрозил, велел подчиниться, и совсем уж было разохотился, распалился, пользуясь тем, что в метель да стужу никто не забредет в стоящий на отшибе сенник, да девчушка не из робких да дурных оказалась.
Всех богов благодарил после Любо, что никто из мужей арских не видал, как эта соплячка рыжая его, воина-ара, взрослого уже почти что, со спущенными штанами по всему амбару его же мечом гоняла. Еле ноги унес тогда Любо, и воистину навеки запомнил он позор свой, а вот когда пришлось свидится с рыжей бестией, не узнал — годы сильно изменили ловкую и бесстрашную девчонку из сенного сарая… Но все ж повстречались они, через столько лет, а повстречались.
Любо сглотнул с трудом вязкий комок былой обиды, которая тем горше была, что по справедливости досталась, потом заговорил о делах нынешних, старое стараясь умять в памяти:
