— Ему, видите ли, стало неудобно. Он, видите ли, не знал, где взять деньги. А о друзьях он подумал? Нет, о друзьях он не подумал. А если в этой дурацкой свалке ему прошибут, не угодно ли, его дурацкую голову? Что им потом — вдвоем тащиться? Да если даже не прошибут — ждать его, что ли, целый месяц? Он, видите ли, не подумал… Просто удивительно, как легко относятся некоторые к общим делам. Или некоторым уже расхотелось идти? Тогда надо так прямо и сказать, а не морочить голову с этой дурацкой войной!..
И снова, и снова, и еще, и опять.
Смел не отвечал, сидел, сокрушенно опустив голову, и лишь изредка поглядывал виновато — но не на Сметлива, а почему-то на Верена, который молча сопел над своей сетью.
Наконец Сметливу надоело обращать речи в пустоту. Он безнадежно махнул рукой, взял веренову сеть из конского волоса и сказал, что поставит на ночь — присмотрел местечко, чтобы завтра доставить рыбу на кухню.
Когда дверь за ним захлопнулась, Смел сказал:
— Верен, ты не думай, я не надолго. Если увижу, что дело затягивается — сбегу. Видит Вод — сбегу.
Верен придержал слегка руку, вздохнул — и снова запустил игличку в нитяные петли.
Последыш, одолев очередной взлет, остановился. Гребень, на который он поднялся, уходил в обе стороны извилистым рубежом, четко отделяя лес от Волчьих увалов. Подальше, за длинным пологим спуском, начиналось беспорядочное нагромождение бугров, пригорков, холмов, затянутых мхом и чахлым хвощаником; там и сям разбросаны были лоснящиеся валуны и редкие обглоданные лиственницы; по ложбинкам, впадинам и промоинам полз и колыхался белый туман; вечная сизая пелена висела над увалами — и размывала все очертания, и глушила цвета, оставляя лишь два: серо-сиреневый и серо-зеленый.
Это было опасное место, царство волчьих стай беспощадных. Лишь самые отчаянные головы, сорванцы городские посягали на его окраины в поисках серпоколов — да и то всегда кучками по четыре — пять человек. Дело-то даже и не в серпоколах, а в том, что не было выше шика среди пацанов белостенских, чем сказать небрежно: «Вчера на увалы ходили…»
А и серпокол — штука занятная. Камешек такой круглый, серенький, на нем кругами прожилки темные. Если взять его да обстучать осторожно, найдешь слабую точку, с которой серпокол начинает «разматываться»: с поверхности его скалываются тонкие полукольца, крепкие и по внутреннему краю как бритва острые. Мальчишки помладше вырезают ими узоры на веточках, стругают свои кораблики. А те, что постарше — озорничают: как подложат серпик в ступицу колеса — мигом ось перетрется. Сколько мужиков до дома из-за них не доехало, сколько старух охало над завалившимися вдруг колесами прялок! Найдет мать в поясном кармане забытый серпокол — трепка обеспечена. Да разве мальчишек отвадишь?
Последыш и раньше бывал на увалах два раза, но с приятелями — не было страха такого. А теперь пришлось идти одному, потому что требовала того секретность. И это бы ладно, но нужен был Последышу крупный серпокол, каких на окраинах давным-давно уже не попадалось. А попадались они, по слухам, в глубинке, куда никто не ходит. Об этом Последыш старался не думать, а то впору прямо отсюда назад заворачивать. Он набрал побольше воздуха и быстро зашагал вниз по щебнистому склону к страшным Волчьим увалам.
Среди первых бугров Последыш стал внимательно оглядываться по сторонам, но замечал лишь никчемные серпоколики величиной с вишню. Все было выбрано дочиста. Тропинка под ногами раздробилась и истаяла — здесь добытчики расходились по сторонам, идти хоть чуточку дальше в глубь мало у кого хватало духу. Последыш пошел. С каждым шагом он двигался все медленнее, глядел вокруг все пристальнее, надеясь, что вот сейчас покажет из земли свой круглый полосатый бок желанная добыча — и скорее бежать отсюда, покуда силы хватит. Ан нет… Серпоколы, правда, стали попадаться покрупнее, со сливу — они в городе у малышни ценятся. Но Последышу нужен был не такой. Да случилась вдруг находка, которой лучше бы не было: разбросанные на склоне холма чисто обглоданные кости. Храбрости у Последыша не прибавилось. Он взял в сторону, стал подниматься по крутой ложбинке. Тут серпоколов было больше, некоторые величиной с яблоко. Такие считались крайне редкой находкой. Последыш подобрал парочку, но прикинул с сожалением, что и эти маловаты.
И наконец попалось то, что нужно: под сухим колючим кустом из земли торчал бок очень большого, как определил его на взгляд Последыш, серпокола. И он не ошибся, в чем убедился, когда выковырнул камень из щебнистой почвы и взял его на ладонь: желвак оказался размером с два кулака. Ну, все — успел подумать Последыш с облегчением, и тут как раз услышал: «Р-р-р…»
Он поднял голову. Прямо перед ним на расстоянии прыжка стоял огромный голубой волк. Задрав верхнюю губу и ощерив смертельные желтоватые клыки, житель Волчьих увалов рычал ровно, на одном звуке. Желтые глаза его глядели умно и люто. Последыш опять подумал: «Ну, все», — только уже с другим смыслом, и шевельнулся, чтобы положить серпокол в котомку. «Гр-р-р…» — предостерегающе взрыкнул зверь, и в желтых глазах его добавилось лютости, а густая седая грива приподнялась, — «гр-р-р…» Тогда Последыш заговорил, с трудом ворочая онемевшим языком:
